Двойное убийство

Маккафферти Барбара Тейлор

Когда Берт заводит пластинку о паранормальных явлениях, я предпочитаю помалкивать в тряпочку. Сейчас я придвинулась к ней поближе и начала читать.

Расположенный в уединенном уголке долины реки Раф, штат Кентукки, домик супругов служил, по словам близких друзей, местом проведения веселых уик-эндов.

– Вот, значит, почему мы сидели с их детишками! – вырвалось у меня.

Берт жестом заткнула меня.

Впервые подозрение насчет поджога возникло, когда пожарные обнаружили

следы некоего горючего вещества, которое, очевидно, использовали, чтобы распространить пламя. При осмотре прилегающей территории полиция нашла в лесу неподалеку от домика пустые канистры из-под керосина. Расследование продолжается.

– Значит, любовничек поджег хижину, надеясь уничтожить улики, – прошептала я.

После чего вернулась к своему проектору. В последующие за двойным убийством дни газеты выдали еще более мерзкие подробности. Кроме того, не раз упоминалось, что гибель Сандерсенов квалифицируется как преднамеренное убийство.

Когда на моем экране возник заголовок «Разыскивается житель Луисвиля», мы с Берт подались вперед.

28 июня, Луисвиль. Сегодня был выдан ордер на арест жителя Луисвиля. В понедельник, двумя днями раньше, обугленные тела Теда и Джейн Сандерсен были найдены в их сгоревшем дотла загородном доме.

– Тебе не кажется, что они несколько злоупотребляют термином «обугленные тела»? – спросила я Берт.

На сей раз она проигнорировала меня и продолжала читать.

По свидетельству полиции, экспертиза установила, что еще до начала пожара жертвы были убиты выстрелом в голову из крупнокалиберного оружия, выстрелы были произведены с близкого расстояния. На территории четырех штатов объявлен розыск. Лес Теннисон, которого подозревают в двойном убийстве, охарактеризован родственниками покойных как близкий друг Джейн Сандерсен.

– Полагаю, выражение «близкий друг» тогда значило то же, что и теперь, – заметила Берт.

Я лишь пожала плечами.

Незадолго до двойного убийства соседи Сандерсенов видели Теннисона неподалеку от домика.

Под заметкой была помещена фотография подозреваемого.

Сколько мы ни всматривались, все без толку. Снимок был словно размыт водой. Ясно лишь одно: на нем изображен мужчина лет тридцати, со светлыми волосами, аккуратно зачесанными на пробор, темными глазами и улыбкой на устах. Довольно неожиданное выражение для лица убийцы.

Берт нахмурилась:

– Ты заметила, что газетные снимки людей, обвиняющихся в убийстве, всегда нечеткие?

– Наверное, они всегда не в фокусе, потому что у фотографа руки трясутся, – предположила я. – Ведь он стоит рядом с убийцей. – Я снова вгляделась в экран, но в конце концов плюнула. – К черту, не знаю я этого типа! Ты, случаем, не видела – у дома Сандерсенов ошивались какие-нибудь расплывчатые личности? Может, вспомнишь?

– Я и Сандерсенов-то не помню, если честно.

Тед и Джейн Сандерсен жизнерадостно взирали на нас с экрана. Тед – высокий, худощавый, светловолосый молодой человек с круглыми щеками и белозубой улыбкой – держался прямо, будто аршин проглотил, и в упор смотрел в объектив. На нем были строгие брюки, темная тенниска и кепка. Одной

рукой Тед обнимал за талию миловидную брюнетку в легком платье без рукавов. Брюнетка едва доставала мужу до плеча. Оба улыбались; вполне возможно, снимок был сделан на морской пристани.

– Господи, – вздохнула Берт, – такие молодые…

– И такие незнакомые. Впрочем, мы всего-то несколько раз сидели с их детьми.

Берт повернулась ко мне:

– Знаешь, мне почему-то запомнилось, что мистер Сандерсен очень интересовался тем, что мы близнецы. Однажды он спросил, что такое зеркальные близнецы, – ну, чем мы отличаемся. Он был так мил. Может, на самом деле ему это было совсем не интересно, просто хотел, чтоб мы почувствовали себя свободнее. – Она вздохнула. – Как ни странно, я совсем его не помню.

Я пожала плечами:

– Ну, в пятнадцать лет нас, наверное, куда больше интересовало, что он о нас думает, а не наоборот.

Ведь в подростковом возрасте все воспринимаешь сквозь призму своих комплексов. Хорошо ли я выгляжу? Правильно ли поступила? Как они ко мне относятся? Что они обо мне думают? Правда, для нас с Берт «я «и «мне «превращались в «мы» и «нам». А окружающие взрослые тогда попросту отходили на задний план.

Берт докрутила до конца свой микрофильм, и на экране появился раздел некрологов. Там фигурировал тот же снимок Сандерсенов на пристани, только его урезали, оставив одни головы.

Мы быстренько пробежали глазами строчки, повествующие о несчастной судьбе супругов. Вкратце все сводилось к тому, что из родственников у них оставалось три человека. Их сыновьям, Карлу и Эдварду, на момент смерти родителей было соответственно три и четыре года. И еще у Теда имелась младшая сестра по имени Вильма Сандерсен Картленд.

Достав из сумочки ручку и блокнот, я записала это имя. Вдруг она все еще живет в Луисвиле? Мыто с Берт по-прежнему торчим здесь, так почему бы и Вильме не жить в нашем городе? Пока я писала, Берт прогулялась к полке и вернулась с телефонным справочником Луисвиля. Мы принялись лихорадочно листать страницы. По адресу Винчестер-роуд, 39173, значилась некая В. Картленд.

Мы устремились к ближайшему телефону. В. Картленд – точнее, Вильма Сандерсен Картленд – ответила после первого же гудка.

И как ни странно, изъявила желание дать интервью радиостанции «Кентукки—Индиана».

Глава одиннадцатая

Берт

Встреча с Вильмой Картленд явилась крупным разочарованием.

Не знаю, как Нэн, но лично я всю дорогу до Винчестер-роуд надеялась, что Вильма Сандерсен Картленд окажется знакомой нам особой. Например, той дамой в оранжевых очках и рыжем дождевике, которая преследовала меня до самого офиса. Или, на крайний случай, миссис Картленд перенесла в прошлом операцию на голосовых связках, в результате которой может говорить только сиплым шепотом. Что помогло бы нам свести воедино хоть какие-то концы.

Хорошо еще, я не поделилась своими мыслями с Нэн: она наверняка стала бы насмешничать.

Женщина, открывшая дверь дома номер 39173 по Винчестер-роуд, была долговяза, костлява и не первой молодости. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: она лет на двадцать старше и фунтов на двадцать легче, нежели та дамочка, что следила за мной.

– Вы с радио? – справилась Вильма голосом столь же мелодичным, как скрип пенопласта по стеклу.

Хотя нас разделяла только москитная сетка, орала она так, будто между нами была по меньшей мере бетонная стена.