Двойной босс, пожалуйста!

Март Амалия

Мы жадно поглощаем друг друга: губами, руками, каждым вдохом. Я втягиваю его потрясающий аромат, замешанный на дорогом парфюме и его чистом природном запахе. Моя голова начинает кружиться, как бывает это всегда, рядом с ним. Кажется, остановись он сейчас — я умру. Наше жаркое дыхание смешивается, тела превращаются в один сплошной нерв, где бы мы ни коснулись друг друга — от этого места по коже кругами расходится дрожь.

Я прижимаюсь к нему плотнее, бесстыдно потираюсь в самых чувствительных местах, хочу уже перейти к главному, но Саша не спешит. Напротив, чем больше проходит времени, тем неспешнее он становится. Сначала его губы покидают мои и начинают

чувственное путешествие по щекам, лбу, носу. Каждый миллиметр моего лица касаются невесомые, преисполненные нежности поцелуи. Затем ладони целомудренно скользят вверх по спине, поглаживают, распространяют тепло и умиротворение. Это новый уровень чувственного удовольствия для меня. Я улетаю куда-то за грань реальности, даже с закрытыми глазами все плывет, как на карусели, сердце бухается в желудок и истошно бьётся там, разжигая медленный костер.

Тело становится лёгким, почти невесомым под давлением этих мягких губ и пальцев. Я откидываюсь назад, позволяя Саше опуститься с поцелуями ниже: по шее, плечам, выступающим ключицам и, наконец, груди. Его рука очерчивает те же дорожки, что и губы минутой ранее, электрические импульсы превращают меня в один сплошной нерв.

— Еще, ещё, — шепчу, сжимая волосы на его затылке.

Саша отрывается от меня, и я невольно распахиваю глаза. Почему мы остановились, почему? Перед глазами пелена возбуждения, но она не мешает разглядеть пламя в голубых озёрах напротив и глубину чувств, когда с отчаянной медлительностью он опускается передо мной на колени. Я не дышу и не двигаюсь, впитывая каждое мгновение этой картины: как он прижимается губами к моему животу, как продевает пальцы под грубую ткань джинс и тянет их вниз, как не сводит своего пронзительного взгляда с меня все это время.

Кожа покрывается мелкими мурашками, когда я остаюсь совершенно обнаженной перед этим мужчиной. Пульс зашкаливает, то и дело, отдавая то в ушах, то в горле, то внизу, в том самом месте, к которому теперь аккуратно прикасается пальцами Саша. Я снова закатываю глаза от запредельности ощущений. Все так глубоко, так интенсивно, так мощно, что ноги еле держат.

— Вся такая влажная, — хрипит он, поводя носом по чувствительной коже возле тазовых косточек и пальцами там, внизу.

Я цепляюсь ладонями за край раковины позади себя. Она больно впивается в ягодицы, но это ничуть не уменьшает градус удовольствия от медленной пытки опытного мужчины. Я дышу так часто, что, кажется, сейчас отключусь от переизбытка кислорода и не сразу замечаю, как мы меняем позицию. Одна моя нога теперь переброшена через плечо Александра, его губы касаются складочек, а язык пробирается глубже, выписывая какие-то невероятные пируэты.

Боже. Боже. Боже.

Сумасшедшее ощущение. Невыносимая пытка. Запредельное удовольствие.

Кажется, я кричу, когда меня охватывает первая волна, но все происходит словно сквозь толщу воды. Все сосредотачивается в одной точке и взрывается пламенем, мгновенно распространяясь на все тело. Помню, как тяжелеет каждая косточка, каждая мышца, и я сползаю на пол рядом с мужчиной, подарившим мне самое мощное удовольствие во всей моей жизни. Он притягивает меня к себе на колени, крепко прижимает к груди и целует в макушку.

Душ после выходит очень коротким.

Немногим позже мы снова лежим в кровати. Я в его огромной рубашке на голое тело, он в одних боксерах престижной марки. Саша перебирает мои непослушные волосы и улыбается одним уголком губ.

— Поговорим? — аккуратно спрашивает он.

— Не очень хочется, — прижимаюсь щекой к его теплой ладони.

— Это

неправильная позиция. Просто обсудим сейчас, один раз и навсегда закроем эту тему.

— Хорошо, — тяжело выдыхаю я. — Я не давала ему повода, поверь. Да, мы общались, но как друзья, я даже сказала ему, что у меня есть парень. Не знаю, что сегодня произошло.

— Ты испугалась?

— Да. Хотя сейчас понимаю, он, наверняка, не зашёл бы слишком далеко. — Выписываю пальцами круги на обнаженном торсе. — Он хороший парень, просто в его голове что-то перемкнуло.

— Не оправдывай его, — жёстко говорит Саша. — Ты совсем его не знаешь.

— Может быть… Думаешь, люди способны так долго притворяться совсем не теми, кем являются? Делать вид, что хотят одного, а на самом деле…

— Способны, — коротко и ёмко говорит он.

— Что же будет дальше, Саш? Мне его избегать? Или нужно поговорить? Я не хочу, чтобы такое повторилось.

— Не волнуйся об этом, одуванчик, такое не повторится. Ты больше его не увидишь.

Вскидываю глаза и шумно сглатываю ком. Он же не…

— Боже, у тебя такое лицо. Он написал заявление. А с завтрашнего дня уходит на больничный вплоть до самого последнего рабочего дня. Никакого криминала.

— Он написал заявление? Добровольно?

— Под небольшим давлением, — Саша касается пальцем моих губ, немного оттягивает нижнюю и прерывисто выдыхает. — Ненавижу мысль, что он тебя касался.

Эти слова взрывают целый склад боеприпасов в моей груди. Пули летят в разные стороны, разрывая то печень, то лёгкие. Граната с выдернутой чекой остановливается у самого сердца, считанные секунды до взрыва.

— Всего один поцелуй, — шепчу я, болезненно сжимаясь. Он больше не захочет касаться меня?

— Придется стереть его единственный раз миллионами моих, — говорит он и касается моих губ.

Сжимает поочередно верхнюю и нижнюю, обводит их языком. Меня трясет под воздействием этих мягких движений. Он зол не на меня, какая я глупая, он уже доказал это ранее в ванной. Обхватываю его затылок ладонями и вступаю в этот чувственный танец. Мы даже не углубляем поцелуй, достаточно только нежных касаний.

Мое сердце переполняет восторг, я стараюсь зафиксировать этот момент бесконечного счастья в своей голове, отпечатать его, как фотоснимок на старом полароиде. Боже, я люблю его. Очень сильно.

От признания, готового сорваться с моих уст, меня спасает один телефонный звонок. И этот звонок меняет все.

Глава 36. Лея. Тогда

Со своего ракурса я вижу только напряженную спину с окаменевшими мышцами и часть его серьезного профиля. Лёгкая атмосфера романтической сказки сменилась на жесткую драму, как только он услышал ответ на свое стандартное "слушаю". Я пока не знаю, в чем дело, но над нашей кроватью явно сгустились тучи.

— Как? — выходит болезненный хрип из моего мужчины. — Да, я выезжаю.

Он кладет телефон на кровать рядом с собой и зарывается лицом в ладони. Тишина звенит громче крика. Саша не шевелится долгие болезненные минуты, и я несмело протягиваю руку и касаюсь его спины. Он вздрагивает, словно забыл, что я здесь. Словно забыл, где он, и что его окружает. Когда он поднимает взгляд, вздрагиваю уже я. Никогда не видела такой пустоты в глазах человека.

— Отец… умер, — эти слова даются ему очень трудно, они продираются сквозь колючую проволоку боли и повисают гильотиной над нашими головами.