Двойной босс, пожалуйста!
Шрифт:
Папа смущённо улыбается, и переводит взгляд на Матвея, который двумя руками катит тяжелую, но такую приятную ношу к дому.
— Ну что, одуванчик, — обращается он к внуку, вызывая цунами чувств у меня в груди. — Помочь перетащить через порог?
— Не, я сам, — кряхтит маленький мужчина.
Как только оказываюсь в доме, сразу бросаюсь на кухню, оттуда уже доносится умопомрачительный запах свежесобранной клубники. Жадно окидываю стол с контейнерами идеальных ягод и тяну к ним руки. Слюна собирается во рту, желудок призывно урчит, требуя свой
— Стоять! — разносится громовое за спиной. — Это для ресторана, я уже все выверил по весу! Твоя порция в холодильнике.
Я разочарованно рычу, зная, что мне достанутся не такие красивые ягодки. Лучшие — всегда идут на продажу.
— Даже не помыл! — возмущенно восклицаю я, выуживая огромную миску сочных, еще теплых плодов.
— Только собрал, — улыбается папа.
— Что, сам?
Открываю воду и откидываю ягоды на дуршлаг. Проще, конечно, промыть сразу на грядке поливочным шлангом, но эту, видимо, собирали в спешке к моему приезду.
Закидываю мою любимую гигантскую Азию (сорт крупных плодов — прим. автора) в рот и мычу от взрыва вкуса. Все рецепторы выходят из спячки после столичной пластиковой еды. Поглощаю ягоду за ягодой, почти не разжевывая, пытаюсь наесться впрок, потому что впереди опять пресные будни.
— Мама, — на кухне появляется Матвей с огромным трансформером в руках, но судя по сдвинутым бровям, он от него не в восторге. — Робокар Поли? Ты серьезно?
Иногда меня так и тянет рассмеяться от этих его фразочек, но я держусь, внимательно выслушивая сына. Что не так с Поли? Он же обожает этот мультик! Смотрю на отца, ища подсказки, но тот лишь поджимает губы, стараясь сохранить серьезный вид.
— Я же уже не смотрю этот мультик. Он для малышей, — серьезно заявляет мне ребёнок, еще четыре месяца назад праздновавший четырехлетие и требовавший торт с этим персонажем на нем.
— Да? — поднимаю я брови. — Как жаль, что мне никто не сказал, — бросаю укоризненно взгляд на деда. Эти огромные машинки стоят как слиток золота, блин.
— Надо чаще появляться дома…
Дед засовывает руки в карманы и удаляется, знает, что сейчас настало наше с Матюшей время. А его время — вечером, когда сын будет глубоко спать. Вот такой у нас теперь график встреч — по расписанию.
Мы с сыном возвращаемся в большую комнату, где он уже начал распаковывать чемодан и садимся прямо на деревянный пол.
— Так что будем делать с Поли? — спрашиваю сознательного ребенка, пока тот вынимает остальные подарки.
— А, отнесу в сад. Малышня будет рада.
Я снова улыбаюсь, думая о доброте сына и его пополняющемся словарном запасе. Классные кеды с Микки Маусом не вызывают восторга, а вот огромный набор юного художника в виде портфеля на кнопках зажигает такой восторг в его глазах, что я невольно закрываю глаза, подавляя легкое жжение от переизбытка чувств. Знаю, непозволительно много ему накупила, но меня не было две недели, это возмещение. Единственное, что я могу сделать для него сейчас.
Хотя совсем скоро, я смогу сделать для него
Матвей с радостным визгом открывает портфель и с огромными глазами рассматривает набор из маркеров, фломастеров, восковых мелков и красок. Ставит мольберт, который прилагается в комплекте, и тут же цепляет туда белые листы. Мой сын выпадает из реальности, как только его пальцы касаются ровного ряда двух десятков разноцветных принадлежностей для рисования.
Это его маленькая страсть. Он постоянно рисует: на любых поверхностях, любыми подручными средствами, с того момента, как научился держать ложку в руке. Я не знаю, откуда эта его предрасположенность, наверное, с той стороны его родословной, о которой я почти ничего не знаю, потому что по нашей линии никто талантом не одарен. Но я люблю это в нем.
Я все в нем люблю.
Глава 38
— Спит?
— Да, уснул.
Я подхожу к холодильнику и с помощью букв-магнитов креплю очередные рисунки к дверце.
— Места уже не хватает, — вздыхаю я, оглядывая наслоения разноцветных листов. — Может, купить большую магнитную доску? Повесим в его комнате…
— Можно, — отец ставит на стол два бокала и разливает в них сидр собственного производства. — А что он нарисовал? Это лейка?
— Это слон, папа! — я тихо смеюсь.
— Ах, слон! И как это не догадался. Почему разноцветный?
— Он так видит. А не догадался ты, потому что только о лейках своих и думаешь, — подкалываю его, выдвигая для себя стул.
— Ну да, куда нам, фермерам, до высокого!
Сквозь открытое окно в помещение врывается свежий вечерний воздух. Он разносит сладкий запах ягод и теплой земли. Я вдыхаю полной грудью и тянусь за бокалом, делаю маленький глоток, откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза. Боже, как хорошо.
— Как у тебя дела? — заводит стандартное отец.
— Хорошо, — просто отвечаю я. Ему не нужно знать деталей, достаточно моего заверения.
— Когда ты вернёшься, Лея? — его обычно добродушный взгляд теряет легкость под грузом дум.
— Скоро папа, скоро, — очередной глоток сладкого клубничного напитка.
— Дочь… — вздыхает он.
— Я знаю, пап, — отвечаю на его безмолвный укор. — Но я очень близка. Не больше месяца, клянусь.
— Я переживаю за тебя. Весь этот маскарад, — окидывает взглядом мое лицо. — Так много сил ты потратила. А что будет после?
— Я вернусь. И смогу, наконец, жить нормально.
— Сможешь ли? — скептически смотрит отец.
— Смогу, — говорю твердо, убежденная в своей правоте. Ведь у меня есть четкий план, даже на жизнь "после".