Двухместное купе
Шрифт:
— Простите меня, Ангел. Я не имел права разговаривать с вами в таком тоне... Знаете, чем всегда был хорош советский человек? Он умел признавать свои ошибки и каяться. Сейчас такого днем с огнем не найдешь. А я вот сохранил в себе эту счастливую особенность времен стагнации...
— Ладно... Будет вам, — улыбнулся Ангел.
— Скажите, Ангел, а куда же в действительности делись эти проклятые деньги, из-за которых погибли Любовь Абрамовна и Сергей Алексеевич?
— Знаете, Владим Владимыч, а ведь подполковник Петров — отец Лидочки был абсолютно
— Симпатичная подробность, — пробормотал В.В. и спросил нарочито грубовато: — Где водка?
— Обещайте, что будете закусывать.
— Обещаю, обещаю. Где водка?
— Перед вами.
На глазах у В.В. возникли тарелочка с севрюжьими бутербродами и полный стакан.
В.В. принюхался, сказал удивленно:
— Это же «Гордон-джин»!
— Правильно, — подтвердил Ангел.
— А что, водки не было? — тупо спросил В.В.
— Почему же? Была. Но я подумал — а стоит ли смешивать?
— Тоже верно... — В.В. поднял стакан. — Еще раз простите меня, Ангел, и... в память о хороших людях. Как жалко-то... Так и хочется привычно сказать: «Господи...», а теперь и язык не поворачивается...
— Напрасно, — сказал Ангел. — Важно то, что вы лично вкладываете в это слово — «Господи»...
В.В. залпом выпил половину стакана и потянулся за сигаретой.
— Вы обещали поесть немножко, — мягко остановил его Ангел.
— Да-да... Конечно.
В.В. откусил от бутерброда, прожевал и все-таки закурил сигарету.
Ангел посмотрел в окно, тихо сказал:
— Светать начинает...
В.В. поднял стакан с остатками джина, отхлебнул и попросил Ангела:
— Пожалуйста, расскажите мне, что было дальше. Самому вторгаться сейчас в То Время у меня просто нету сил...
— Хорошо, Владим Владимыч, — согласился Ангел. — Но если из моего рассказа вам что-то покажется неясным или вы захотите увидеть какой-то эпизод собственными глазами — останавливайте меня, не стесняйтесь...
— Спасибо, Ангел.
— Ну, слушайте... На этот раз — криками, матом, взятками и лестью Лидочкиного отца, подполковника милиции Петрова, — заключенный... виноват... «воспитанник» колонии для несовершеннолетних преступников Самошников Анатолий Сергеевич, в сопровождении двух вооруженных «воспитателей», был отпущен из колонии на похороны своего отца и бабушки, убитых при невыясненных обстоятельствах...
— О Боже... Конвой-то вооруженный зачем? — вздохнул В.В.
— Руководство колонии предположило, что в месте похорон могут появиться кое-кто из бывших друзей заключенного или его соратники по юношеской спортивной школе... Мало ли что таким пацанам может прийти в голову? Правда, если бы они заранее знали, сколько их там будет, — они просто не выпустили бы Толика за колючую проволоку...
— Стоп! — В.В. одним махом допил джин. —
— Вы уверены? — осторожно спросил Ангел.
— Стопроцентно! — ответил В.В.
— Ну что ж... — сказал Ангел.
конец девятой серии
Десятая серия
У ЛЕНИНГРАДСКОГО КРЕМАТОРИЯ. ДЕНЬ
Неподалеку от широкой мраморной лестницы, ведущей в скорбные крематорские залы прощания...
...стоял темно-зеленый милицейский «уазик» с надписями по бортам — МИЛИЦИЯ.
За рулем сидел откровенно напуганный сержант милиции...
...а около «уазика» стояла мрачная толпа мальчишек от десяти до пятнадцати лет. Их было не менее сотни!..
Было и несколько человек взрослых — тренер по борьбе, врач из пункта травматологии, кто-то из соседей, два оперативника из отделения, куда постоянно попадал Толик...
Все тихо переговаривались между собой, смотрели вверх — в конец широкой лестницы, откуда после обряда прощания с покойным оставшиеся в живых должны были спуститься на грешную землю...
— Идут!.. Идут!!! — прозвучал в толпе чей-то мальчишеский голос, и все повернули головы к выходу из залов.
Водитель «уазика» испуганно и растерянно огляделся и переложил пистолет из кобуры за пазуху...
По широкой каменной лестнице родители Лидочки — Николай Иванович Петров и его жена Наталья Кирилловна вели под руки Фирочку...
За ними шел наголо обритый Толик — в темной домашней одежде.
Одна его рука была в руке Лидочки, а другая рука...
...была пристегнута наручником к руке сопровождающего «воспитателя» из колонии.
Второй «воспитатель» шел сзади них, отделяя собой эту группу от сотрудников Сергея Самошникова, приехавших проститься с ним.
Толпа, окружавшая милицейский «уазик», очень испугала и встревожила «воспитателей» колонии.
Два знакомых нам оперативника из третьего отделения милиции увидели, что Толика ведут в наручнике, схватились за голову!..
— Ох, мудаки! Ну, идиоты!.. — зашептал один другому. — Беги им навстречу, скажи этому болвану, чтобы сию секунду отстегнул Толика!!! А то пацанва их сейчас в куски порвет!!!
Оперативник помчался вверх по лестнице, обогнул Петровых и Фирочку, подскочил к «воспитателю» с наручниками, сунул ему под нос свое удостоверение, сказал на ухо:
— Отстегни пацана, раздолбай!
— Не положено...
— Отстегивай, засранец! Или тебе нужно Ледовое побоище?! Где вас таких набрали?!. Макаренки сраные...
«Воспитатель» трясущимися руками отстегнул Толика от наручника, не в силах оторвать глаз от толпы вокруг «уазика»...
— Жди амнистии, Толик, — тихо сказал оперативник и погладил Толика по стриженой голове. — Мы найдем их. Мы их обязательно найдем!..
Когда все спустились с лестницы к милицейскому «УАЗу», толпа молча расступилась, освобождая проход к уже открытой двери машины.