Дядя самых честных правил 4
Шрифт:
— Сударыня, я видел вашего брата в армии и могу сказать — он носит мундир с честью.
Я видел, как Волконской хочется быстрее распечатать письмо, и не стал её задерживать. Откланялся и поехал обратно.
Бедняга Серафим — и врагу не пожелаешь таких семейных отношений. По мне, будь ты хоть князь, хоть безродный оборванец, но в семье должно быть уютно всем его обитателям, от мала до велика. Вот у меня — именно так. Сегодня высижу в салоне у Весёлкиной, а завтра с утра пораньше рвану без остановок туда, в Злобино. Сил уже
Глава 21
Сен-Жермен
— Цветы сюда! Стол передвиньте к окну. Больше свечей!
Дом Весёлкиной бурлил, готовясь к салону. Слуги бегали, суетились, звенели посудой, вытирали пыль и расставляли мебель. Хозяйка шествовала через этот гомон, как ледокол, раздавая указания, замечания и оплеухи.
— Изольда Петровна, а…
— Цветы сюда, я сказала. Хотя нет, переставь на комод. Хм… Верни обратно. Куда канделябры?!
— Барыня…
— А, Ванька! Привёз стерлядь? На кухню её.
— Матушка, не вели казнить! Пол-Москвы объездил, как назло, ни у кого нет этой рыбины. Ей-ей, даже хвостика не нашлось. Я замест ейной белугу взял.
— Белугу! Я тебе что сказала?! Стерлядь, дурья твоя башка. А ну, езжай, обойди другие пол-Москвы, да только достань. Или я тебя на конюшне лично выпорю. Петька, а ну стой! Куда канделябр потащил?
— Ну-дык, барыня, вы ж, того самого, велели его…
— Я сказала — туда! Бегом, дурень! Марфушка! Где хрусталь? Почему не вижу? Сюда его. Дунька, чтоб тебя! Быстро принеси мне капель валериановых.
Она энергично отвесила пробегавшему мимо слуге-крепостному затрещину и погрозила остальным пальцем.
— Доведёте меня своими бестолковками, дармоеды! Так, где Митрофан? Почему не вижу, почему не работает?
Я не стал вмешиваться в этот феноменальный бардак и предпочёл уйти в комнаты, выделенные мне в особняке. Там уже сидел Киж, печально смотрел в окно и молча пил из бутылки.
— Тоскуешь, Дмитрий Иванович? Хандра заела или без карт скучно?
— Не поверите, Константин Платонович, — он покачал головой. — По дому соскучился.
Киж обернулся ко мне и вздохнул:
— С Настасьей Филипповной за рюмочкой посидеть, Александру посмущать, с Диего пикировку устроить. Опять же с Лаврентием Палычем поругаться.
— А с ним-то из-за чего?
— Повод всегда найдётся, — Киж улыбнулся. — То он в шахматы жульничает, то я его в карты обыграю.
— Никогда бы не подумал, что мёртвые умеют скучать по маленьким жизненным радостям.
— Сам в изумлении, — отвернувшись, Киж приложился к бутылке и замолк.
— Скоро вернёмся, — я подошёл и хлопнул его по плечу, — и будешь опять собачиться с Диего. Как она тебя ещё не прибила?
— Да ей нравится, — выдал смешок Киж, — если я день к ней не подхожу, она находит повод и пытается меня уязвить. Может, втайне в меня влюблена?
Вот
— Соберись, Дмитрий Иванович, нам ещё вечером быть главным «блюдом» салона.
— Простите, Константин Платонович, — Киж обернулся и сделал удивлённые глаза, — а я тут причём? Это вы герой войны, а я так, погулять вышел. Разрешите, здесь посижу? Никакого настроения веселиться.
Я махнул рукой — пусть сидит, если хочет. Охранять меня не требуется, а наблюдать, как он в тоске бродит среди гостей, не слишком большое удовольствие.
* * *
Я предполагал, что окажусь в центре внимания на салоне Весёлкиной. Но очень сильно ошибся — звездой вечера стала сама Изольда Петровна. Именно она рассказывала военные новости, обсуждала их и отвечала на вопросы. А я исполнял роль «наглядного пособия», улыбался, целовал дамам ручки и выпивал с их мужьями.
Как шепнула мне Весёлкина, общество решило, что я не слишком выгодная партия по московским меркам. Имение под Муромом? Полковник в отставке? Для круга Изольды Петровны моя фигура виделась слишком мелкой и незнатной. Да к тому же слишком молод и беспечен по виду. Вот ежели я вернусь на службу да получу генеральский чин, тогда моя ценность повысится. Мне оставалось только кивать в ответ и прятать радостную улыбку — жениться в планы не входило в ближайшее время. Да и те тётушки, что вынесли вердикт, совершенно не нравились в качестве тёщ.
Уже утомившись от разговоров и нудных дворян, я искал повод, чтобы покинуть салон. Но сбежать не получилось.
— Bonsoir, Monsieur.
Чистая французская речь с лёгким парижским акцентом стала для меня полной неожиданностью. Я обернулся — рядом стоял коренастый широкоплечий мужчина. Лет под пятьдесят, с породистым лицом, выдающимся носом и глазами гипнотизёра.
— Vous etes Konstantin Urusov, n’est-ce pas? — он поприветствовал меня лёгким поклоном.
— Да, это я. — Французский язык вспомнился легко. — С кем имею честь?
Лицо мужчины показалось мне знакомым. Где я мог его видеть?
— Граф Сен-Жермен к вашим услугам.
Точно! Я уже встречался с ним, вернее, видел его мельком в Сорбонне. Сен-Жермен был частым гостем декана факультета деланной магии, решая с ним какие-то тайные дела. Говорили, что граф вхож к королю, алхимик и безмерно богат. Другие называли его авантюристом, мошенником и плутом. Но и те и другие утверждали, что он обладает магнетическим взглядом. Тем самым, которым он смотрел сейчас на меня. Достаточно неприятным, на мой вкус.