Дядя самых честных правил. Книга 1
Шрифт:
Так-так, а вот и предложение на будущее. Что же, учту и буду иметь в виду.
Мы простились с княжной и двинулись к выходу из подворья Голицыных. Я украдкой наблюдал за Бобровым – он мечтательно и одновременно грустно улыбался. Пожалуй, будет очень бестактно спрашивать, что его связывает с княжной. Да я и не хочу знать, это его личные дела, а мы не настолько дружны.
Из Москвы мы выдвинулись по Осьмой государевой дороге, или, как её называют купцы, Сибирскому тракту. Если ехать по ней и никуда не сворачивать, доедешь
Вечером я не стал мучить Боброва расспросами. Зато утром постарался выжать из него по полной программе.
– Скажи, зачем Голицыным, – я чуть запнулся, пытаясь правильно выговорить незнакомое слово, – опричники?
Бобров хмыкнул:
– А как иначе? Голицыны – это не просто дворянский род, а настоящий Дом, маленькое царство внутри империи. Не только сами Голицыны, но и союзные малые Дома, зависимые купцы первой гильдии, мануфактуры и заводы, поместья и торговые фактории в Сибири. Всё это хозяйство требует защиты и охраны. Для того и опричники.
Он подцепил с тарелки солёный груздь и с хрустом прожевал.
– Ясное дело, между Домами бывают трения и стычки. Порой даже с оружием и боевой магией.
– А императрица как смотрит на эту вольницу?
– Плохо смотрит, – Бобров усмехнулся. – Поэтому Дома в столицах и больших городах стараются не конфликтовать. А вот в Сибири, на Камчатке и Аляске случается всякое. Так что сейчас в Москве одни новобранцы, да резерв, а большинство опричников за Уралом службу несёт.
Кинув по сторонам настороженный взгляд и убедившись в отсутствии лишних ушей, Бобров наклонился ко мне и перешёл на шёпот:
– Кроме того, опричники – это опора императрицы. Приближённых Домов, естественно. Не было бы её, другие Дома давно бы переворот устроили.
Он покачал головой.
– Когда Пётр Великий умер, на престол должен был взойти его внук, Пётр Алексеевич. Так Меньшиков с Толстыми и Ягужинскими окружили сенат войсками. Сказали – всех перебьём, если не утвердите Екатерину на царство. В ответ Голицыны с Долгоруковыми своих опричников на улицу вывели, дошло до целой баталии. Если бы Екатерина гвардейские полки не склонила на свою сторону, всё бы по-другому могло закончиться.
Бобров наколол ещё один груздь, но есть не стал, а держал на вилке, рассматривая, как бунтовщика.
– Так же и Анна Иоанновна на трон взошла, так же Бирона от власти отодвигали. Да и матушка-императрица Елизавета Петровна не без помощи опричников корону получила.
Гриб отправился в рот, а Бобров развёл руками.
– Скажи, – раз уж он так разоткровенничался, я решил спросить прямо, – в чём интерес Голицыных ко мне?
– Так ведь дядя твой из рода Шереметевых. Хоть и поссорился со всей роднёй, и знать их не хочет, а состояние может им уйти. Но ты-то не Шереметев! И если дядя тебе всё оставит, шиш они что-то получат.
– Голицыны с Шереметевыми
– На ножах, – Бобров ухмыльнулся, – заклятые враги.
Пусть будет так, примем эту версию за рабочую. Но подозреваю, всё гораздо интереснее и запутаннее.
– Ты князю понравился, – Бобров вытер рот салфеткой и отодвинул тарелку, – тем более, родная кровь – не водица. Если увидит, что ты – дельный человек, может предложить в род войти. Попросит императрицу при случае и сменит тебе фамилию. Будешь не Урусов, а Голицын.
Даже не спрашивая, можно было догадаться – Голицыны Урусовых тоже не любят. Прямо скорпионы в банке, а не дворянские роды.
– Поехали? – Бобров поднялся из-за стола. – Быстрее выедем, быстрее доедем. Домой страсть как хочется!
С отправлением возникла заминка. Пока мы с Бобровым завтракали, с нашим экипажем случилась неприятность. Пьяный в стельку крестьянин притёр к нему телегу, так что экипаж с повозкой сцепились осями.
Кузьма ругался с пошатывающимся мужиком и грозил дать в рыло. Вокруг бегал местный обыватель, представившийся Полесовым, и громко указывал, как расцепить транспорт. Бобров матерился сквозь зубы и хотел лично выпороть на конюшне дурного агрария. В общем, массовое веселье, и все были при деле. Так что я пошёл прогуляться вокруг постоялого двора – размять ноги, а то в экипаже весь день сидеть.
За двухэтажным трактиром стояли какие-то сараи, конюшня и здоровенный сеновал. Там-то я и увидел забавную картину. Три дворовых пса, мелких и брехливых, загнали в угол котёнка. Маленького, размером с ладонь, и рыжего, как огонь. Пузатая мелочь вздыбила шерсть, выгнулась дугой, яростно шипела и лупила крохотной лапой по оскаленным мордам. Смельчак!
Мне стало жаль кроху. Вот точно так же в первый год в Сорбонне меня загнала в угол парижская шпана. Тогда меня спас кто-то из студентов, напугав подростков выстрелом из пистоля. Надо бы отдать тот должок, решил я и прикрикнул на псин:
– Фу! А ну, пошли отсюда!
Собаки отпрыгнули, скаля зубы и рыча. Ну же, беги, котейка, пока можешь!
Но рыжий смельчак решил по-другому. Ужом скользнул под брюхом ближайшей псины и метнулся мне в ноги. Цепляясь когтями, полез по одежде, как белка, и через мгновение уже сидел у меня на плече.
– Ш-ш-ш!
Котёнок свесился и зашипел на собак сверху. Ах ты, хитрец!
Псины оценили диспозицию, развернулись и потрусили на другой конец двора.
– Молодец, выкрутился. Ну, давай, слезай и беги к мамке.
Но рыжий комок не желал со мной расставаться. Вцепился когтями, удобно устроился и потёрся мордочкой о моё ухо.
– Тр-р-р-р-р-р, – заурчал он.
– Подлиза. Ладно, возьму тебя с собой, Мурзилка ты эдакая. Будешь в дядином поместье мышей гонять.
Бобров подобранной живности удивился, но ничего не сказал. Это правильно, в конце концов, у всех свои причуды. Он грузди ест с чаем, я кота завёл. И вообще, как деланный маг, я имею право на некоторую эксцентричность.