Дядя самых честных правил. Книга 1
Шрифт:
– Жан, этот господин отказывается пробовать твой «кюисс де гренуй».
Повар изобразил поклон и надвинулся на Боброва.
– Месье, что вам не понравилось? Я готовлю «кюисс де гренуй» уже двадцать лет, и никто – никто! – никогда не отказывался его кушать.
Бобров отодвинулся на стуле.
– Я просто не хочу.
– Ола-ла! Вы даже его не попробовали!
Служанка зашла с другой стороны и пододвинула тарелку к Боброву.
– Только попробуйте!
– Нет!
– Кусочек!
– Да не хочу я!
–
– Попробуйте, – служанка говорила с придыханием, будто соблазняла.
– Умоляю! Если люди узнают, они перестанут к нам заезжать. Мы разоримся! Мои дети пойдут просить милостыню, а я буду сидеть на паперти у церкви и умру в нищете!
– Месье, – служанка наклонилась ниже, выставляя напоказ декольте, – я вас прошу. Разве вы можете отказать в такой маленькой просьбе хорошенькой женщине?
Я только посмеивался, налегая на пирог и любуясь комедией с Бобровым в главной роли.
Через пять минут под двойным напором он сдался и позволил уговорить себя съесть один кусочек. Потом второй. А дальше Бобров втянулся и уже без зазрения совести обгладывал лягушачьи лапки.
– Жанна, принеси ещё вина господам. За наш счёт. Пусть знают, кто готовит лучший «кюисс де гренуй» на этой дороге!
Служанка и повар удалились, довольные победой. Бобров, отложив очередную косточку, посмотрел на меня.
– И правда – как курица. Только прошу тебя – никому не говори, что я это ел. Засмеют же.
Я заверил его, что буду нем, как могила. Ну, правда, съел и съел. Как говорится, в чужие страны свою кулинарную книгу не привози.
Когда мы закончили с обедом и уже садились в экипаж, к гостинице подъехала карета. Помпезный кучер, слуги в ливреях на запятках, герб на дверце. Сразу видно – кто-то знатный и родовитый.
Из кареты вышли двое: дама невысокого роста с лицом, закрытым вуалью, и высокий мужчина с высокомерно задранным подбородком и острыми ушами. Он мазнул по нам презрительным взглядом и скривил губы, будто увидел жабу. Ты посмотри, какая цаца! Сразу видно – мелкотравчатый провинциальный баронишка. Без денег, зато с самомнением до небес. Я фыркнул и полез в экипаж.
Бобров долго ёрзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Недовольно кривился и морщил нос.
– Лягушачьи лапки не понравились?
Он потряс головой.
– Никогда бы не подумал, что эдакую дрянь есть буду. И ведь вкусная, зараза!
Я хмыкнул – тоже их пробовал, но мне не понравилось.
– Эльфы надоели. Видел, как этот тип на нас смотрел? Не люблю я их за это.
– Так какой же это эльф? Полукровка, а то и квартерон.
– Да?! – Бобров искренне изумился.
– Во Франции чистокровных эльфов почти нет. Они все на Авалоне, за проливом.
–
– Наследие Столетней войны. Пока Карл Седьмой авалонцев не выгнал, они, считай, всех девок перепортили.
– О как, – Бобров покачал головой. – Слышал, что французы авалонцев не любят. Но никогда бы не подумал, что они родня.
– Обычное дело. Среди родни как раз самые сильные раздоры и бывают.
– Вот верно! Очень точно подметил, – Бобров при этом так скривился, что сразу стало понятно: с родственниками у него большие проблемы.
Пока мы трепались на отвлечённые темы, экипаж подъехал к границе. До сложностей этот мир ещё не дорос: никаких загранпаспортов, виз и контроля.
Нас остановили, в экипаж учтиво заглянул унтер пограничной стражи и попросил назвать имена. Сверился с каким-то списком, кивнул и пожелал счастливого пути.
Я выглянул в окно: досматривали только низшее сословие – купцов, крестьян, мастеровых. Дворян пропускали, ни о чём не спрашивая. Дикий век, дикие люди! Если ты благородный, хоть корону Франции вывози, никто даже не посмотрит. Ну и ладно, не моё это дело. Есть король, есть всесильный кардинал, вот пусть у них головы и болят о благе государства.
Ближе к вечеру мы остановились в каком-то немецком княжестве. Я даже название его выговорить не смог бы, не то чтобы запомнить. Впрочем, особой нужды в ночёвке у нас не было. Поспать можно и в экипаже, сиденья там удобные, а механические лошади способны бежать круглые сутки. Но Бобров настоял:
– Тебе надо посетить портного. Я сейчас пригляделся, это ужас, во что ты одет!
Мне даже обидеться захотелось. Не вижу ничего ужасного, обычная одежда студента: тёплая, добротная и удобная. Но Бобров настаивал:
– Нельзя тебе ехать в таком виде. Ты, всё-таки, дворянин, лицо благородное. А одет, прости господи, как…
Он скривился, подбирая слово.
– Как лавочник.
Я закатил глаза, но решил не спорить.
– Ладно, давай твоего портного.
Так что мы приехали в какой-то мелкий городок и заняли два номера в гостинице. Бобров узнал адрес портного, и мы двинулись шить мне что-то достойное.
– Тебе по приезде некогда будет этим заниматься. А как ты без хорошего костюма в дворянском собрании появишься?
– Вопрос: зачем мне туда?
Бобров всплеснул руками.
– Здрасьте, приехали. А завещание засвидетельствовать? А вписать себя в дворянский Реестр? Без этого никак нельзя!
Как у них всё сложно-то. Сплошная бюрократия! Честное слово, продам имение и сбегу обратно в Париж.
Портной оказался низеньким, лысым и суетливым.
– Очень хорошо, – он бегал вокруг меня с табуреткой в одной руке и портняжным аршином в другой, – очень-очень хорошо.
– Что именно вас так радует, уважаемый?