Дядя самых честных правил. Книга 1
Шрифт:
Он обвёл рукой мою убогую мансарду.
– Не хочу.
– Ладно, – неожиданно легко согласился Бобров, – тогда давай выпьем!
Из саквояжа появилась ещё одна бутылка.
– Из России привёз, хлебное вино двойной перегонки.
В кружки полилась прозрачная жидкость.
– За матушку-императрицу Елизавету Петровну!
Мы чокнулись. Ох и крепкая, зараза! В желудке стало горячо, а хмель наконец-то дошёл до головы. Бобров, с хитрым прищуром, уже наливал вторую.
– Костя, – после третьей
– Да чёрт с тобой, поехали! Когда?
– Прямо сейчас. Есть, во что вещи сложить? Нет? Тогда в мой саквояж, он всё равно уже пустой.
Шатаясь и покачиваясь, я прошёлся по комнате, собирая пожитки. Немного одежды, десяток-другой книг, кинжал и старая шпага, доставшаяся от отца.
– Едем, дружище!
На узкой лестнице Бобров чуть не сверзился, но я поймал его за локоть. У выхода из дома нас ждал закрытый экипаж. Возница с лицом, замотанным шарфом, соскочил с козел и распахнул перед нами дверцу.
– Бобров, скажи честно, ты был уверен, что я поеду?
Он пожал плечами.
– У меня выбора нет. Если я тебя не привезу, твой дядя меня в бараний рог согнёт. Он мои карточные долги выкупил.
Я сочувственно хлопнул его по плечу, рухнул на широкое сиденье и почти мгновенно уснул.
Глава 2
Кюисс де гренуй
Разбудил меня сильный толчок. Я дёрнулся, открыл глаза и потряс головой.
– Gorazd tiy spat’, Konstantin Platonovich.
Мне потребовалось секунд пять, чтобы понять, – что за небритая рожа маячит напротив, и о чём она говорит. Тьфу ты, ёшки-матрёшки, это же вчерашний знакомец Бобров. А сам я в экипаже и куда-то еду.
Ещё пара секунд, и я вспомнил – в Россию! Напоил и уломал, чёрт языкастый.
– Доброго утра, – буркнул я недовольно, по-новой вспоминая русский язык.
– Да какое утро, за полдень уже.
Я отодвинул занавеску на окошке в дверце и хмуро посмотрел на пейзаж, проносящийся мимо.
– Где мы?
– Недавно Льеж проехали.
Мысленно вспомнив карту, я поморщился. Неплохо мы удалились от Парижа, скоро граница и немецкие княжества.
Бобров повернулся и постучал в стенку экипажа, подавая знак вознице.
– Сейчас остановку будем делать. Заодно и пообедаем.
И правда, через десять минут наш экипаж свернул с тракта и остановился у придорожной гостиницы. Я распахнул дверцу и спрыгнул на землю.
Разминая ноги, подошёл к лошадям и удивлённо поднял брови. Механические скакуны с Авалона! Кливлендские гнедые, если не ошибаюсь. Похоже, мне надо менять представление о России. Даже в Париже дворяне предпочитают ездить на живых лошадях, не слишком жалуя заграничные новинки. Может, моя родина и не такая отсталая, как принято считать в Европе. Бродят ли там медведи по улицам, или это досужие байки?
–
Обеденный зал в гостинице был светлым, скатерти чистыми, а прислуга симпатичная.
– Что будете заказывать, господа?
Девица, подошедшая к нашему столику, нарочно выпячивала грудь с глубоким декольте и лукаво улыбалась.
– Рекомендую взять свежайший «кюисс де гренуй», с чесноком и горчицей.
– Неси, красавица, – Бобров осклабился, – я сейчас что угодно съем.
– А мне яйца пашот и лотарингский пирог.
– Вина?
Я кивнул:
– Белого.
Хихикнув и стрельнув глазками в Боброва, девица убежала.
– А что там с письмом?
– Какое письмо? – Бобров так увлёкся разглядыванием служанки, что не сразу понял вопрос.
– Ты вчера сказал, что у тебя письмо для меня. Видимо, от дяди.
– Да, точно. Прости, из головы вылетело.
Он вытащил из внутреннего кармана камзола сложенный листок без конверта и протянул мне.
«Priezjay nemedlenno».
Я моргнул, привыкая к непривычному написанию букв, и перечитал ещё раз.
«Приезжай немедленно. Деньги на дорогу получишь у Боброва. Никому не рассказывай, куда едешь».
Подписи не было. Я поднял взгляд и посмотрел на спутника. Так-так, деньги, значит? Бобров под моим взглядом поёжился.
– Если что, я не читал, – поднял он руки, – довёз, как дали.
И тут же полез в другой карман.
– Василий Фёдорович просил передать ещё вот это.
На стол лёг тяжёлый, глухо звякнувший мешочек. Деньги? Очень хорошо. Люблю, когда мне дают деньги просто так.
Я убрал мешочек со стола. Потом посчитаю, после завтрака.
Служанка притащила поднос со снедью и принялась быстро расставлять перед нами.
– Что это?
Бобров потыкал вилкой содержимое своей тарелки.
– Кюисс де гренуй, – я пожал плечами, – лягушачьи лапки.
Лицо моего спутника побледнело.
– Лапы? Лягушек?
– Ну да, – я кивнул, удивляясь странной реакции, – жареные.
Брезгливо скривив рот, Бобров кончиком вилки отодвинул от себя тарелку.
– Господи боже, – у него даже рука дёрнулась, чтобы перекреститься, – что только не едят с голодухи.
– Месье, – девица подалась вперёд, – вам не нравится? У нас лучший «кюисс де гренуй» в округе. Даже месье граф приезжает его откушать.
Бобров замотал головой и буркнул что-то невнятное. Служанка ойкнула и убежала.
– Зря отказываешься, – я сдерживался, чтобы не рассмеяться, – на вкус, как курица.
Он только покачал головой и ещё дальше отодвинул злосчастное блюдо.
– Вот он!
К нашему столику вернулась служанка в сопровождении усатого мужчины с поварским колпаком на голове.