Дядюшка Наполеон
Шрифт:
– Молчать! Я согласен вести дело с условием, что никто не будет вмешиваться. Гамар-джан, возьми-ка Али.
Практикан передал малыша Гамар, вытащил из кармана лупу и принялся разглядывать осколки стекла. Сынишка Гамар был на редкость красивым ребенком. Хотя наше семейство силилось доказать, что всеми чертами и особенно круглым личиком он смахивает на сестру Практикана, в глаза бросалось его сходство с Дустали-ханом.
Сам Дустали-хан последнее время почти не появлялся в семейном кругу. Он, бедняга, через два-три месяца после свадьбы Гамар начал усердно хлопотать,
Хотя ему сразу же дали еще денег, чтобы он выполнил прежнее обещание, Гамар в последнюю минуту подняла такой шум, что все планы сорвались. Глупышка всей душой полюбила мужа, да и Практикан мало-помалу искренне привязался к пей; Присутствие в доме матери и сестры Практикана послужило поводом к тому, что Дустали-хан и Азиз ос-Салтане съехали и поселились в другом своем доме поблизости. Конечно, Азиз ос-Салтане вынуждена была поддерживать отношения с дочерью и зятем, но Дустали-хан жаждал крови Практикана и его родичей. Тем более, что Практикан, притворившийся ни к чему способным калекой, на самом деле оказался совсем не таким. Не только Гамар, но и кое-кто из соседок, состоявших прежде на частичном попечении Дустали-хана, были им вполне довольны. Прошел даже слух, что Практикан завел интрижку с Тахирой, женой Ширали.
Практикан внезапно остановился и поднял голову:
– Сейчас поглядим! Кто из вас первым услышал взрыв?
Дядя Полковник, который рыхлой кучей развалился на стуле, фыркнул:
– А какое это имеет отношение к делу?
– Я спрашиваю, кто находился ближе всех к месту взрыва и раньше прочих услышал грохот?
Маш-Касем вылез вперед:
– Эх, зачем врать? До могилы-то… – и, показав пальцем на меня и Пури, продолжил: – Я сам-то не видел, но слыхать – слышал… Эти вот два барчука вроде пораньше моего услыхали…
Практикан обратился к Пури:
– Какой звук вы слышали? Похожий на взрыв обычной петарды или другого рода?
– Как от петарды, только…
Я вмешался:
– Нет, на петарду совсем непохоже было… Вроде бомбы грохнуло.
Практикан тут же повернулся ко мне:
– А где ты слышал взрыв бомбы? Отвечать быстро, немедленно, точно!
– В кино, в фильмах про войну… Ну, знаете, военная кинохроника…
Пури поспешно сказал:
– Вздор он мелет, больше всего похоже…
Но я не дал ему договорить:
– А вот и нет! Хотите, спросите человека, который здесь был. Об этом…
– Кого спросить? Отвечай! Быстро, немедленно, точно!
Пури понял мой намек и, чтобы заткнуть мне рот, смущенно проговорил:
– Ну, пожалуй, немного похоже на взрыв бомбы… Бам! Бам! – вот так.
Но Практикан не отставал от меня:
– Ну-ка говори, кого надо спросить? Ну? Живо отвечай, раз-два!
Мне пришлось сбавить тон.
– У Маш-Касема, – промямлил я. – Он ведь тоже поблизости был.
Тут завопил дядя Полковник:
– Сколько будет продолжаться эта комедия? Давайте
Но Практикан, подражая своему старому начальнику, инспектору Теймур-хану, рявкнул в ответ:
– Тихо! Разговаривать во время расследования запрещено! Пока я не спрошу… Маш-Касем! Отвечай! Какого рода звук ты слышал?
Маш-Касем поднял брови:
– Зачем врать? До могилы-то… Как я собственными ушами слышал, звук этот, значит, был… вроде как пушка и ружье и бонба вместе трахнули… И.на выстрел похоже, и на бонбу, и на рыканье тигра тоже… А еще вдобавок иростат гудел, понимаешь…
Асадолла-мирза со смехом прервал его выступление:
– Моменто, а может, еще звук кеманче [39] Абу-Ата сюда примешался?
Практикан бросил на него быстрый взгляд, но симпатия и даже любовь, постоянно выказываемая им к Асадолла-мирзе (причиной которых было дружелюбие самого князя) помешали ему перейти на крик. Он только с мягким упреком сказал:
– Ваше высочество, позвольте мне продолжать расследование.
Практикан опять нагнулся к земле со своей лупой, помедлил, а потом твердо заявил:
39
Кеманче – щипковый музыкальней инструмент.
– Все совершенно ясно. Эта бомба относится к тому виду, который называют «гранада».
Дядюшка Наполеон с вытаращенными глазами привстал и быстро спросил:
– Чье производство?
Практикан почесал голову:
– Ей-богу… надо бы еще… Ну, либо бельгийское, либо английское… Одно время у англичан много таких было.
Дядюшка опять откинулся на подушку, которую подложили ему под голову:
– Теперь видите? Поняли теперь? Вы ведь убеждены были, что я ничего не понимаю, ну, теперь удостоверились?.. Или сомневаетесь еще? Все считаете, что ненависть англичан ко мне – сказки? По словам Наполеона, глупость – вот что не знает предела.
Голос дядюшки становился все громче. Лейли жалобно воскликнула:
– Папочка, не надо волноваться, вам вредно… Умоляю, не волнуйтесь, пожалуйста!
Но возбуждение дядюшки не проходило.
– Когда я, несчастный, говорю, кричу, призываю, никто слушать не желает, никому дела нет, головы никто повернет…
От дядюшкиного рева зазвенели стекла, на губах у него выступила пена.
– Но… но… англичанам до меня не добраться… Я уничтожу… Спалю их всех… Пусть бомбы бросают, пусть гранаты… А-а-а…
Теперь он уже корчился в судорогах, закатив глаза, потом потерял сознание.
Все засуетились, загалдели. Но голос Асадолла-мирзы прорвался сквозь общий шум и гам:
– Да что же здесь творится? Хотите угробить старика?.. Маш-Касем, бегом за Насером оль-Хокама!
Припустившись к выходу, Маш-Касем успел все-таки сказать:
– Говорил я вам, ваше высочество, дай я их перебью всех… Они самые враги господина и есть…
Присутствующие продолжали шуметь и суетиться, Лейли – рыдать, пока не появился доктор Насер оль-Хокама со своим саквояжем.