Дятлов Посох. Книга первая
Шрифт:
Так и Егору начало доставлять удовольствие столбовое стояние в обнимку с невидимым деревом. Ему уже было не важно, начнет ли через него общаться Земля с Небом или нет. Егору стало хорошо и без этого, до него дошло, почему это упражнение так часто практиковали даосские и буддийские монахи.
С каждым вдохом и выдохом он ощущал, как наполняется чистой энергией и становился вновь самим собой. Не тем мальчиком, сложенным из мозаики представлений и воспоминаний, а собой настоящим – частичкой безмерно огромной Великой Пустоты.
Рассуждая об этом, он не заметил, как из земли через стопы
От осознания происходящего с ним чуда Егор испытал прилив благодатной радости. Но самым удивительным для него стало то, что вскоре последовало за этим.
Потоки прохладной и теплой энергии переплелись и смешались между собой, а затем от точки между лопатками, и из центра в солнечном сплетении, перетекли на его руки. Справа и слева они обогнули ствол невидимого дерева и устремились друг к другу. Вышли из кончиков пальцев сияющими лучами. Соединились друг с другом. И круг замкнулся.
То, что до этого Егор представлял себе стволом невидимого дерева теперь превратилось в упругий и осязаемый столб энергии. Этот пульсирующий и вибрирующий столб таил в себе такую мощь и силу, какую Егор ещё никогда не испытывал. Ему даже трудно было себе представить, как и для чего эту силищу можно использовать.
На какое-то время он отрешился от всего и стоял столбом, как завороженный. Чудеса… Кольцо внутри его рук оставалось пустым, он не видели никакой энергии. Но на самом деле она была. И пусть вокруг ее никто не видит, но зато он ее чувствует. Вот она здесь, тут ее столько…
– Полчаса, – откуда-то издалека услышал Егор голос учителя.
– Что, полчаса? – переспросил он, не желая отвлекаться от упражнения.
– Ты уже полчаса стоишь и обнимаешься с Деревом Безмятежности, – опережая отца, пояснила ему Ай Ли.
Он даже не заметил, что она уже давно закончила упражнение и теперь стоит рядом с отцом и они вместе за ним наблюдают.
– Для первого раза очень хорошо, – похвалил Егора мастер Ли. – Ты умудрился превзойти даже тех, кто практикует это упражнение годами.
– А я тебе говорила, что он способный, а ты ещё не хотел его брать, – Ай Ли показала язык и скорчила отцу смешную рожицу. – Иногда стоит прислушиваться к советам женщины.
– Ну ладно, ладно. Признаю, ты была права, – ответил он ей и приобнял дочь за плечи. – Но ты Егор не зазнавайся. Хочу напомнить, что способности без упорного труда ничего не значат. Дисциплина и трудолюбие – вот залог хорошего результата.
Он приложил правый кулак к ладони и едва заметно поклонился.
Ай Ли и Егор ответили ему тем же. Это означало, что на сегодня занятия закончены. Пора было отправляться домой, завтракать и собираться в школу.
Частичное помешательство, еще не значит сумасшествие
Юноше надоело слоняться по просторному кабинету пустующей орденской канцелярии, куда их с братом временно определил барон. Он сказал, что отлучится
Хорошо, что они успели пообедать перед тем, как сюда попасть, а то было бы совсем невесело слоняться по пропитавшемуся книжной пылью кабинету в томительном ожидании под аккомпанементы голодного бурчания в животе.
Перебирая пальцами Жак пробежался по стопке увесистых томов, оставленных архивариусом на старом письменном столе из выбеленного французского дуба, взял самый верхний фолиант в обложке из тисненой кожи с чеканным декором дубовых листьев из окислившейся позеленевшей меди, плюхнулся в старое кожаное кресло, закинул ногу на подлокотник, и чтобы хоть как-то отвлечь себя от невыносимой скуки стал перелистывать пожелтевшие пергаментные страницы.
– Сколько нам ещё здесь торчать? – изнывая от скуки возмутился Жак.
– Будем торчать, сколько нужно, – ответил ему Жан, наблюдая в окно, как начальник стражи, раздаёт новые пароли и производит смену караула у ворот часовой башни. – От нас не убудет. Или ты предпочёл бы сейчас вместе с братьями на кухне чистить картошку и скоблить пригоревшие и заляпанные жиром жаровни. А еще, мы могли бы вместо того, чтобы здесь околачиваться, подметать монастырский двор или возить в тачках навоз со скотного двора. Если ты заскучал по тяжелой работе, давай выйдем отсюда, найдём кастеляна Хайнца и попросим его. Он быстро нам это устроит. Только не жалуйся потом на кровавые мозоли и на то, что твоя одежда встала колом от засохших разводов соленого пота.
– Да ладно тебе, Жан, не перегибай, – он и не думал, что его нытье так заденет брата. – Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь работы. Я вовсе не это имел в виду. Я о том, что прошел уже месяц, с тех пор как мы должны были снова выехать в Россию, но вместо этого даже нос не высовываем из орденского замка. Хотя барон уже три недели, как сидит на чемоданах. Не пойму, в чём причина. Что-то он нам не договаривает.
– А может это потому, что это не нашего ума дело, – невозмутимо высказался Жан, изучая сцену охоты на кабанов на выгоревшем старинном гобелене. – С какой стати он должен посвящать нас во все дела? Мы здесь всего без году неделя, а тебя уже тянет, с головой окунуться в хитросплетение орденской политики. Не торопись. Лучше бери пример с барона. Не лезь на рожон и цени то, что имеешь. Или тебе больше по душе монсеньор Жозеф? Тот уж точно всегда держит нос по ветру и всегда раньше остальных в курсе всех событий.
«А он изменился, – отметил про себя Жак. – После допросов в тайной канцелярии Тридесятого Царства его как будто подменили. Жан больше не был тем застенчивым юнцом, похожим на желторотого неоперившегося птенца. Он стал более хладнокровным, рассудительным и самоуверенным. Да и в тренировочных поединках уже почти мне ни в чем не уступает. Это хорошо, что он мой брат и ничего против меня не замышляет. Да, не хотел бы я такого иметь в противниках. Уж слишком сообразительный и проницательный – не по возрасту. Если б он не был моим братом, то я, грешным делом, подумал бы, что он сын барона. Наверняка, тот тоже в отрочестве был таким же».