Дьявол и Господь Бог

Сартр Жан-Поль

Орест.

Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утесы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты – царь богов, Юпитер, ты царь камней и звезд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.

Стены храма сдвигаются, вновь появляется Юпитер, сгорбленный, усталый. Говорит нормальным голосом.

Юпитер.

Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?

Орест.

Ты. Но не

надо было создавать меня свободным.

Юпитер.

Я дал тебе свободу, чтоб ты служил мне.

Орест.

Возможно. Но она обернулась против тебя, и мы оба тут бессильны.

Юпитер.

Ага, наконец-то извиняющие обстоятельства.

Орест.

Я ищу не извинений.

Юпитер.

Разве? Эта свобода, рабом которой ты себя объявляешь, очень напоминает, знаешь ли, извинения.

Орест.

Я не хозяин и не раб, Юпитер. Я сам – свобода! Едва ты создал меня, я перестал тебе принадлежать.

Электра.

Отцом нашим заклинаю тебя, Орест: свершив преступление, не богохульствуй.

Юпитер.

Слушай ее. И не надейся ее вернуть своими словами, эта речь нова для ушей Электры, нова и оскорбительна.

Орест.

Так же как и для моих собственных, Юпитер. И для моей глотки, из которой выходят слова, и для моего языка, придающего им на ходу форму. Я с трудом понимаю себя. Еще вчера ты пеленой обволакивал мой взор, воском залеплял мне уши. Вчера еще у меня были извиняющие обстоятельства: мое существование извинял ты – ты породил меня, чтоб я служил твоим намерениям, и весь мир, как старая сводня, твердил мне о тебе, твердил не переставая. А потом ты меня покинул.

Юпитер.

Я тебя покинул, я?

Орест.

Вчера я стоял рядом с Электрой. И вся твоя природа ластилась к нам, она сиреной пела твое Добро и осыпала меня советами. Чтоб я смягчился – жгучий свет стал мягким, подобно затуманившемуся взору; чтоб я забыл обиды – небо разнежилось, как всепрощение. Моя юность, покорная твоей воле, стояла предо мной, точно невеста, умоляющая жениха, который хочет ее покинуть, – в последний раз я видел мою юность. И вдруг, внезапно, свобода ударила в меня, она меня пронзила, – природа отпрянула: я был без возраста, один, одиноким в твоем ничего не значащем мирке – как человек, потерявший свою тень. Небо – пусто, там нет ни Добра, ни Зла, там нет никого, кто мог бы повелевать мной.

Юпитер.

И что же? Прикажешь восхищаться овцой, которую парша отделяет от стада, или прокаженным, запертым в лазарет? Вспомни, Орест: ты был частью моего стада, ты пасся на траве моих лугов, среди моих овец. Твоя свобода – парша, снедающая тебя, она – изгнание.

Орест.

Ты прав: это – изгнание.

Юпитер.

Зло еще не укоренилось: оно возникло лишь вчера. Вернись к нам. Вернись. Посмотри, как ты одинок, даже родная сестра тебя покинула. Ты бледен, в твоих глазах тоскливый страх. Ты надеешься выжить? Тебя грызет нечеловеческое

зло, чуждое моему естеству, чуждое тебе самому. Вернись: я – забвенье, я – покой.

Орест.

Чуждое мне самому, знаю. Вне природы, против природы, без оправданий, без какой бы то ни было опоры, кроме самого себя. Но я не вернусь в лоно твоего закона: я обречен не иметь другого закона, кроме моего собственного. Я не вернусь в твой естественный мир: тысячи путей проложены там, и все ведут к тебе, а я могу идти только собственным путем. Потому что я человек, Юпитер, а каждый человек должен сам отыскать свой путь. Человек ужасает природу, и тебе, Юпитеру, царю богов, он тоже внушает ужас.

Юпитер.

Ты не лжешь: когда люди похожи на тебя, я их ненавижу.

Орест.

Берегись, ты признал свою слабость. У меня к тебе нет ненависти. Что у нас общего? Мы разойдемся, не коснувшись друг друга, как в море корабли. Ты – бог, а я – свободен: мы равно одиноки, мы мучимы одним и тем же тоскливым страхом. Почему ты думаешь, что этой нескончаемой ночью я не искал раскаяния? Раскаяние. Сон. Но отныне я не могу каяться и спать не могу.

Молчание.

Юпитер.

Что ты собираешься делать?

Орест.

Аргивяне – мои подданные. Я должен открыть им глаза.

Юпитер.

Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвешь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишенное какой бы то ни было цели.

Орест.

Если и для них нет надежды, почему я, утративший ее, не должен с ними поделиться отчаянием?

Юпитер.

Что им делать с отчаянием?

Орест.

Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.

Молчание.

Юпитер.

Пусть так, Орест. Все было предначертано. В один прекрасный день человек должен был возвестить мои сумерки. Значит, это ты и есть? И кто бы мог это подумать вчера, глядя на твое девичье лицо?

Орест.

Я и сам бы не поверил. Слова, которые я произношу, чересчур крупны, они раздирают мой рот; судьба, которую я несу в себе, чересчур тяжела, она переломила мою молодость.

Юпитер.

Я не люблю тебя, но жалею.

Орест.

И я тебя жалею.

Юпитер.

Прощай, Орест. (Делает несколько шагов.) А ты, Электра, подумай: мое царство не кончилось, до этого еще очень далеко – я не прекращу борьбы. Гляди, со мной ты или против. Прощай.

Орест.

Прощай.

Юпитер уходит.

Явление третье

Те же, без Юпитера.

Электра медленно встает.