Дьявол и сеньерита Прим

Неизв.

Священник потребовал, чтобы все хором повторяли за ним молитву:

– Господи, не Ты ли сказал, что никто не благ, так прими же нас, как бы несовершенны мы ни были, и в неизреченном милосердии Твоем и неисчерпаемой любви Твоей - прости. Как простил Ты крестоносцев, которые убивали мусульман, чтобы отвоевать Святую Землю Иерусалима; как простил инквизиторов, которые хотели отстоять чистоту Твоей церкви; как простил и тех, кто оскорблял Тебя и возвел на Голгофу. Прости нас, потому что мы вынуждены принести жертву во спасение города.

–

Теперь перейдем к практической стороне вопроса, - сказала жена мэра.
– Давайте решим, кто же будет жертвой. И кто совершит жертвоприношение.

– Девушка, которой все мы столько помогали, которую постоянно опекали, привела в Вискос дьявола, - сказал латифундист, который в не слишком отдаленном прошлом переспал с этой самой девушкой и с тех пор пребывал в постоянном страхе - вдруг она в один прекрасный день возьмет да и расскажет об этом его жене.
– Зло искореняется только Злом, и потому она должна понести кару.

Двое из присутствующих согласились, заявив, что сеньорита Прим, помимо всего прочего, - единственный человек в Вискосе, которому нельзя доверять, поскольку она считает, что непохожа на других, и не скрывает, что когда-нибудь покинет город.

– Матери у нее нет. Бабушка умерла. Никто и не заметит ее исчезновения, - заявил мэр, ставший третьим, кто поддержал это мнение.

Но тут с возражением выступила его жена:

– Предположим, что она знает, где спрятано золото: ведь в конце концов она - единственная, кто видел его своими глазами. Кроме того, доверять ей можно именно по тем причинам, которые уже были здесь высказаны: это она привела Зло в наш город, это она заставила всех его жителей размышлять о преступлении. Можете говорить, что хотите, но, если все прочие наши земляки будут молчать, получится так: слово этой, так сказать, далеко не безупречной девицы - против нашего слова, слова людей, кое-чего в жизни добившихся.

Мэр засомневался, как происходило всякий раз, когда свое мнение изрекала его жена:

– Отчего же ты стремишься спасти Шанталь - ведь ты ее терпеть не можешь?

– А я понимаю для чего, - сказал падре.
– Для того чтобы вина пала на голову той, кто и спровоцировал трагедию. Пусть она несет это бремя до конца дней своих, и не исключено, что окончит она их как Иуда, предавший Иисуса Христа и покончивший с собой в порыве отчаяния, вполне, впрочем, бесполезного, ибо он уже создал все благоприятные условия для совершения преступления.

Жена мэра удивилась доводу священника - это было в точности то же, о чем она сама думала. Шанталь была хороша собой, прельщала мужчин, не хотела жить, как все живут в Вискосе, вечно жаловалась, что прозябает в захолустном городишке, который при всех своих недостатках населен людьми трудолюбивыми и порядочными и в котором многие бы просто мечтали жить (имелись в виду иностранцы, покидавшие город, обнаружив, до чего же тошнотворно-скучной может быть жизнь, всегда исполненная мира и покоя).

– А я не представляю на ее месте никого другого, -

сказала хозяйка гостиницы. Она вначале погрузилась в размышления о том, как трудно будет найти кого-нибудь на замену Шанталь, но потом поняла, что, получив свою долю золота, сможет вообще закрыть, так сказать, лавочку и уехать в дальние края.
– Крестьяне и пастухи - люди сплоченные, семейные, у многих имеются дети, давно покинувшие Вискос. Если с кем-нибудь из горожан что-нибудь случится, родня заподозрит неладное. Сеньорита Прим - единственная, кто может исчезнуть бесследно.

Священник ни на кого не хотел указывать пальцем, памятуя об Иисусе, который проклял людей, обвинивших невинного. Но он знал, кого надлежит принести в жертву, и должен был сделать так, чтобы это стало очевидно всем.

– Жители Вискоса трудятся от зари до зари. Каждый выполняет свой урок: он есть у всех, даже у этой бедняжки, которую дьявол решил использовать в своих злокозненных целях. Нас и так осталось немного, и мы не можем позволить себе роскошь отказаться от лишней пары рабочих рук.

– В таком случае, ваше преподобие, нам некого принести в жертву. Придется уповать на чудо - вот если бы сегодня к вечеру в Вискосе появился еще один чужестранец... Но даже и это - рискованно, ибо у него наверняка есть семья, которая будет искать его по всему свету. В нашем городе все работают, тяжким трудом добывая себе хлеб насущный - тот самый, что привозит в своем фургоне булочник.

– Вы правы, - ответил на это священник.
– Быть может, со вчерашнего вечера мы всего лишь тешим себя несбыточными иллюзиями. У каждого в Вискосе есть близкое существо, которое заметит его исчезновение и скажет: "Руки прочь от него!" Лишь три человека в нашем городе спят одни - это я, старуха Берта и сеньорита Прим.

– Вы что же - предлагаете в жертву себя?

– Чего не сделаешь для блага отчего края.

Пятеро остальных вздохнули с облегчением - внезапно они поняли, что суббота озарена солнцем, что никакого преступления не будет. Будет мученичество. Как по волшебству, разрядилась напряженная атмосфера, царившая в ризнице до сей минуты, и хозяйка гостиницы испытала желание припасть к стопам этого святого.

– Есть единственная трудность, - продолжал падре.
– Вам надо будет внушить всем, что убийство священнослужителя - это не смертный грех.

– Вы сами и объясните это горожанам!
– воскликнул мэр, оживившийся при мысли о том, какие реформы проведет он на полученные деньги, какую рекламную кампанию развернет в газетах, какие инвестиции привлечет благодаря снижению налогов, какой будет наплыв туристов после того, как он благоустроит отель и проложит новый телефонный кабель, который избавит их от теперешних проблем со связью.

– Нет, я этого сделать не могу, - отвечал падре.
– Мученики не противятся, когда народ хочет их убить. Но сами смерти они не ищут, ибо церковь всегда нам говорила, что жизнь есть Божий дар. Сами объясните.