Дьявол на коне
Шрифт:
Выложенная камнем дорожка пересекала лужайку, на которой росли древние тисы - по слухам, им было больше двухсот лет, так что они наверняка помнили «круглоголовых» 2 . Посреди одной из лужаек были сделаны солнечные часы, и я не смогла побороть искушение подойти поближе, чтобы рассмотреть их. На часах была выгравирована надпись, почти стершаяся от времени и выведенная такой затейливой вязью, что прочесть ее было очень трудно.
«Вкушай каждый час», - смогла разобрать я, но остальная часть надписи была покрыта зеленым мхом. Я попыталась оттереть его рукой и тотчас в смятении
2
«Круглоголовые» - в период Английской буржуазной революции XVII в. презрительная кличка сторонников парламента (по характерной форме стрижки), распространенная среди роялистов. (Здесь и даже примеч. пер.).
– Прочесть трудно, вы не находите?
Я резко обернулась. Позади меня стоял Джоэл Деррингем. Я была настолько поглощена изучением солнечных часов, что не услышала, как он подошел, к тому же мягкая трава скрадывала шаги.
– Слова покрыты слишком толстым слоем мха, - ответила я.
До этого момента я почти не разговаривала с Джоэлом Деррингемом. Он был единственным сыном, лет двадцати - двадцати двух. Уже сейчас он был очень похож на сэра Джона, а достигнув его возраста, наверняка станет точной его копией: те же светло-каштановые волосы и бледно-голубые глаза, орлиный нос и добрый рот. Описывая сэра Джона и его сына, первым делом хотелось употребить прилагательное «приятный». Обладая добротой и сочувствием, они в то же время не были слабыми, а это, как я прихожу к выводу, пожалуй, самый большой комплимент, который может высказать один человек другому.
Джоэл улыбнулся.
– Могу вам прочесть, что здесь написано:
Вкушай каждый нас,
Не строй надежды в прошлом.
Живи полной жизнью каждый день.
Возможно, он станет для тебя последним.
– Довольно мрачное предостережение, - сказала я.
– Но совет дельный.
– Да, наверное… - Тут я сообразила, что мне следует объяснить свое появление здесь, и торопливо продолжала: - Я Вильгельмина Мэддокс. Меня пригласили на чай.
– Конечно же, я знаю, кто вы такая, - улыбнулся Джоэл.
– Позвольте проводить вас к моим сестрам.
– Благодарю вас.
– Я видел вас у школы, - пояснил он, пока мы пересекали лужайку.
– Отец частенько говорит, что школа, несомненно, весьма полезна для округи.
– Очень приятно приносить пользу, зарабатывая этим на жизнь.
– Да, согласен. Мисс… э-э… Вильгельмина. Простите за дерзость, но, по-моему, это несколько официально и не идет вам.
– Все зовут меня Минеллой.
– Вот так лучше. Мисс Минелла. Намного лучше.
Мы подошли к дому. Тяжелая дверь была приоткрыта. Джоэл распахнул ее, и мы вошли в зал. Высокие окна, мозаичный пол, сводчатый потолок с подбалочниками - все это очаровало меня. Посреди зала стоял большой трапезный дубовый стол, уставленный оловянными тарелками и кубками. На каменных стенах, в которых были вырублены скамьи, висели доспехи. Вокруг стола были расставлены стулья эпохи короля Карла II, а господствовал над залом огромный портрет монарха. Я задержалась на мгновение, чтобы
– Благодетель семьи, - сказал Джоэл.
– Великолепный портрет.
– Его подарил сам Веселый Монарх, после того как почтил нас визитом.
– Должно быть, вы любите свой дом.
– Что ж, это естественно. И обусловлено, вероятно, тем, что наша семья живет здесь уже много лет. Хотя дом был почти полностью перестроен после Реставрации, часть его сохранилась еще с эпохи Плантагенетов.
Зависть не относится к числу моих пороков, однако в тот момент я ощутила ее укол. Принадлежность к такому дому, к такой семье должна вселять гордость. Джоэл Деррингем нес это чувство с легкостью. Сомневаюсь, что он когда-либо всерьез задумывался об этом. Он просто признавал тот факт, что родился в этом доме и со временем унаследует его. В конце концов, он единственный сын и, следовательно, бесспорный наследник.
– Полагаю, - поддалась я внезапному порыву, - именно это и называют «родиться с серебряной ложкой во рту».
Похоже, он удивился, и я поняла, что высказала свои мысли таким образом, который определенно не снискал бы одобрения у моей матери.
– Все это - ваше, - запинаясь, пояснила я, - с самого рождения… просто потому, что вы здесь родились. Как же вам повезло! А представьте, что вы родились бы на одной из ферм вашего имения!
– Но у других родителей я не стал бы самим собой, - заметил Джоэл.
– Предположим, подменили двух младенцев, и тот, что родился на ферме, был воспитан как Джоэл Деррингем, а вы попали на ферму. Смог бы кто-нибудь со временем узнать, кто есть кто?
– Мне кажется, я очень похож на своего отца.
– Это потому, что вы воспитаны здесь.
– Я действительно похож на него.
– Да, конечно…
– Окружение… рождение… есть ли в этом что-нибудь? Этот вопрос уже много лет волнует врачей. Его нельзя разрешить за несколько минут.
– Боюсь, я вела себя довольно бестактно. Позволила себе думать вслух.
– Ну что вы. Ваша теория любопытна.
– Меня ошеломил дом.
– Рад, что он произвел на вас такое впечатление. Вы ощутили его древность… дух умерших предков.
– Я могу только повторить свои извинения.
– А я рад, что вы высказались. Мне понравилась ваша откровенность. Позвольте проводить вас наверх? Вас уже ждут.
Прямо из зала наверх вела лестница. Поднявшись по ней, мы вышли в галерею, увешанную портретами. Затем поднялись по винтовой лестнице и очутились на площадке, куда выходило несколько дверей. Джоэл открыл одну из них, и тут же послышался голос Сибиллы:
– Она здесь. Заходите, Минелла. Мы ждем вас.
Комната представляла собой солярий - она была расположена таким образом, чтобы ловить солнечные лучи. В одном углу на раме был натянут гобелен, над которым, как я узнала, трудилась леди Деррингем. В другом стояла прялка. Я мысленно полюбопытствовала, пользуется ли ей кто-нибудь в настоящее время. Посреди комнаты стоял большой стол, на котором лежала неоконченная вышивка. Позднее я узнала, что девушки рукодельничают в этой комнате. Помимо этого, здесь еще находились клавесин и спинет, и я вдруг явственно представила, сколь разительно изменится эта комната, приготовленная для танцев, с мерцающими в канделябрах свечами, с дамами и кавалерами и изысканных нарядах.