Дьявол носит… меня на руках
Шрифт:
Пару раз приходили коллеги. Точнее, всего одна. Девушка, чьего имени Джейден так и не вспомнил, хотя точно знал, что где-то её видел. Но где? Она по большей части молчала, не задерживалась надолго и уходила, тяжко вздыхая – то ли сопереживала, то ли расстраивалась, что его вакансия, если и освободится, то явно не скоро.
В день выписки наступило лето. Первое июня ворвалось в новый день истошным криком женщины, осыпавшейся на пол в коридоре у ног врачей, не сумевших удержать её грузное тело. Учитывая, что в палате напротив Джейден не раз видел
Он торопился. Торопился убраться подальше из царства боли и смерти, в глубине души нащупывая нечто такое, от чего даже у него поднимались волосы на затылке. Он хотел писать. Писать о боли, словно в тайне надеялся, что сможет излить её всю по капле без остатка в чернила и навеки замуровать на потрёпанных листах пустой книги.
Пока ехал в такси, он пытался вспомнить, где оставил ручку, и нет ли запасной в ящике стола. Почти чувствовал шершавые листы под рукой и сомкнутые до вмятин на коже пальцы на тонкой пластмассе.
А ещё беспокоил бутылёк с таблетками, упирающийся в передний карман тесных джинсов – всего тридцать штук, на тридцать дней. «Если боли не прекратятся, приходите на приём, выпишем вам что-то полегче». Раньше Джейден с таким же нетерпением представлял холод пузатой стеклянной бутылки и обжигающую горло благодать, изливающуюся из узкого горлышка.
Запиликал домофон, приветливо распахнул двери лифт. Ключ в замке поворчал, скрипнула дверь. Из горла чуть не вырвалось привычное «Несса», но получилось сдержаться, и тут же накатило незнакомое прежде раздражение при одном лишь воспоминании об ушедшем из жизни «голосе совести».
Странно. Он же её любил. Видимо, всё имеет своё начало и конец.
Забравшись под едва тёплые струи воды в душе, Джейден чуть подрагивал, лениво обтирая провонявшее больницей тело. Сквозь заливающие глаза капли кинул взгляд на оставленный женой флакон с гелем для душа: «Кокосовый рай». Тут же отвернулся, подумав, что надо бы съездить в магазин.
– Съездить, – скривились губы в ухмылке. – Ну, съезди…
Его внедорожник ремонту не подлежал, а страховая отказалась выплачивать хоть что-нибудь, ссылаясь на его вину. Не посмотрел, не увидел… Кого это должно волновать, когда на кону стоят немалые деньги? Хорошо, что на счетах всегда было достаточно средств для покупки новой машины, пусть и похуже классом.
Всё лучше, чем представить, что придётся пользоваться общественным транспортом или такси. Последние доводили до дрожи даже больше, чем забитые людьми автобусы и метро. Не спасал даже тариф «бизнес».
От мокрых ног по полу разбегались в разные стороны клубы пыли. Под пятку попался осколок иссохшего чёрного хлеба, и Джейден вскрикнул, оступился, налетел на комод. Загрохотали стоящие наверху выпотрошенные рамки для фотографий, взявшие на себя ответственность рассеянной памяти и некогда хранящие счастливые лица. Ладонь впилась в подвернувшуюся бронзовую ручку с острыми краями, треснула кожа, алая густая кровь закапала на прикроватный коврик.
–
Пронеслась знакомая мысль: «Жена меня убьёт», а следом за ней неохотно высунулась смутная, заспанная мордашка воспоминания – о чём-то приятно опьяняющем, обволакивающем, заполняющем внутреннюю пустоту.
Баночка тёмного пива.
Вот что сейчас помогло бы уснуть. Но ненавистная боль снова накатывала волнами: сначала медленно и нежно, словно заигрывала, а потом хватала за покорёженное плечо, выкручивала, вырывала вместе с костями, оставляя безвольно повисшую руку болтаться на разорванных сухожилиях.
В рот полетели сразу две таблетки и стакан воды. Замерев у раскрытого настежь окна, нагой и всё ещё мокрый после душа, Джейден глубоко дышал, стараясь не думать о боли.
– Я вижу двор. Я вижу бабку-соседку. Я вижу голубя. И ещё одного… – перечислял он, остановился, чтобы слизнуть солёную каплю пота, выступившую над верхней губой, и бросил взгляд на телефон, раздумывая, не заказать ли еды с доставкой на дом. – Я вижу магазин, я вижу… песочницу. Я вижу ребёнка и велосипед. Я вижу…
Вздохнув, он повернулся к шкафу, достал свежую пару джинсов и простую белую футболку. Хлопнула дверь, звякнул ключ в замке, заскрежетали двери лифта: «Девятый. Этаж».
Солнце уже спряталось за соседним домом. Прохладный ветер мотал по двору пустой полиэтиленовый пакет. Шелудивая собака тащила на поводке неуклюжего пацана лет одиннадцати, залипшего в смартфон. Скамейку у подъезда оккупировала парочка девчонок в коротких шортах.
До магазина идти каких-то двести метров: через детскую площадку, мимо разноцветной металлической горки и вонючей песочницы, куда, вероятно, гадил даже алкаш с первого этажа, которого то и дело выгоняла из дома жена. Что уж говорить о собаках и кошках. Хотя, кошек в их дворе никогда не водилось.
– Миу… – послышался жалобный, вибрирующий писк. – Миу…
Джейден остановился, прислушался. Звук доносился от деревянного, исцарапанного ругательствами детского домика размером метр на метр.
– Миу…
Бросив взгляд через плечо на скамейку, он увидел, что девчонки с короткими шортами успели убежать, сверкнув незагоревшими бедрами. Пропал и пацан с собакой. Во дворе не было ни души. Лишь сбоку у дома парковалась машина.
– Миу…
Трава, успевшая разрастись у домика, шевельнулась, и на разогретое солнцем мягкое покрытие площадки вывалился чёрно-рыжий лопоухий комочек.
– Миу, – повторил он, забавно щурясь подслеповатыми глазами.
Растерявшись, Джейден замер на месте, сделал пару волевых шагов в сторону магазина, не сводя взгляда с невесть откуда взявшегося котёнка. Но потом вернулся, присел рядом на корточки, для верности распихав руки по карманам, чтобы не возникло соблазна схватить мохнатый комок и утащить в свою холостяцкую берлогу. Только котов ему не хватало!
– Миу, – настаивало жалкое создание, дрожа всем телом то ли от страха, то ли от голода.