Дьявол в маске
Шрифт:
Ее ярко размалеванное лицо сейчас вызывало у Гаренна только отвращение.
— Не хочу, чтобы ты замерзла, — ответил он и, опираясь одним коленом о кровать, потянулся за подушкой.
Пышная шлюха немного облегчила его страдания, но не более того. Он хотел от нее большего.
Женщина улыбалась ему, когда он поднес к ней подушку ближе. Когда же он опустил подушку ей на лицо, она противилась — за последний час ей уже пришлось выполнить столько странных требований, что и теперь она не ждала
Но когда он не стал убирать подушку, девица начала сопротивляться, тщетно пытаясь освободиться. Ее ноги то и дело судорожно дергались, и такая реакция понравилась Гаренну — ведь без борьбы не может быть никакого восторга, никакого удовлетворения, никакого удовольствия…
Сначала перестали дергаться ноги, потом успокоились и руки — значит, наступила смерть. Гаренн подождал немного, потом снял с лица женщины подушку и швырнул ее в дальний угол комнаты. Он полюбовался выражением ужаса, застывшим на лице девицы, и улыбнулся — раздражение, вызванное его последней неудачей, стало проходить.
Француз снова подошел к окну. Сквозь грязь и сажу он смотрел на женщин, стоящих на противоположной стороне улицы. В свете только что загоревшегося фонаря стояли три шлюхи — пышногрудая рыжая, высокая блондинка и маленькая черноволосая. И все они были покладисты и опытны, судя по всему.
— Я зароюсь в черноволосую, пробормотал француз. — А может, сегодня ночью пусть будет блондинка? — Улыбка медленно тронула толстые губы Гаренна. — Нет, пусть будут все три.
— Опять проклятый дождь… — пробормотал Уилл, надвигая на лоб шляпу.
Сол запрядал ушами и заржал, — дескать, он согласен со своим хозяином.
— И винить мне за это некого, кроме леди Люсинды, — продолжал Уилл. — Впрочем, нет. Виновата не только Люсинда, но и кобыла по кличке Уинни.
Герцог скакал на бешеной скорости, хотя голова у него кружилась так, что он мог в любой момент выпасть из седла. Но он не останавливался, пока не добрался до постоялого двора «Роузмонт инн». Уилл ужасно устал, рана болела нестерпимо, а долгие часы скачки никак не способствовали улучшению его самочувствия.
Дождь усилился, подул холодный северный ветер, и Уилл поднял воротник своего плаща. Наконец он увидел свет в окнах гостиницы и, заехав во двор, спешился. При этом он едва не упал в грязную лужу.
Тут из ближайшей двери вышел молодой человек, и Уилл передал ему поводья. Затем полез в карман плаща и достал несколько монет.
— Леди Люсинда остановилась тут на ночь? — спросил он, бросая полкроны в протянутую ладонь.
Молодой человек уставился на монеты в руке Уилла и задумчиво почесал в затылке.
— Только одна приличная дама сняла тут на ночь комнату. Блондинка, глаза голубые, путешествует с компаньонкой —
Уилл бросил оставшиеся монеты в руку парня.
— Спасибо. Позаботься о моем коне — и получишь еще несколько монет.
— Да, сэр.
Уилл похлопал Сола по шее и направился в гостиницу. Какие странные свечи… Чем ближе к ним, тем хуже светят… Герцог прищурился, глядя на огни по обеим сторонам от входной двери. Затем поморгал, но огни были все такие же тусклые.
Не успел Уилл понять, что происходит, как его окутало ночное небо, и он начал падать. Черт побери, он ничего не мог с этим поделать.
То и дело вздыхая, Люсинда смотрела на темный потолок в своем номере. Она ужасно устала, но заснуть никак не удавалось.
Поездки в поместье Бэмптон всегда казались ей бесконечно долгими, и это путешествие не стало исключением. Люсинде хотелось ехать без остановок, задерживаясь лишь для того, чтобы сменить лошадей. Но Шарлотта возразила:
— Дорогая, от тебя не будет никакой пользы для Уинни, если ты явишься усталая и не выспавшаяся.
Люсинда согласилась с тетей, и вот теперь они обе никак не могли уснуть.
— Разве постояльцам не пора уже спать? — спросила Шарлотта, подавив зевок.
Люсинда повернулась на бок и посмотрела на тетю. В очередной раз вздохнув, ответила:
— Сомневаюсь, что кто-то здесь думает о сне.
Таверна в Роузмонте была чрезвычайно популярна в округе, хотя это не имело никакого отношения к качеству обслуживания в этом заведении. Во время одной из своих поездок в Оксфордшир Люсинда обнаружила, что таверна была единственным «водопоем» на двадцать миль окрест.
Кутеж начался, как и всегда, довольно невинно, лишь время от времени снизу доносились взрывы смеха. Но за последний час шум усилился.
— Ты права, дорогая, — ответила Шарлотта. — Совершенно права…
Кровать слегка скрипнула, когда Шарлотта перевернулась со спины на бок.
— Но думаю, что даже полная тишина не помогла бы тебе уснуть — у тебя ведь столько всего в голове.
— Ты имеешь в виду Уинни? — насторожилась Люсинда.
— Да, дорогая. Кого же еще?
Люсинда опять вздохнула.
— Да, конечно.
— Хотя есть еще и герцог, — добавила Шарлотта.
Люсинда замерла. Слава Богу, в комнате было темно, так что тетя не видела выражения ее лица.
— Ухаживание идет по плану, — солгала она, крепко зажмурившись. — К лету Сол будет принадлежать нам.
— Ты, должно быть, меня не расслышала, дорогая. Я говорила о герцоге, а не о лошади.
Люсинда уткнулась лицом в подушку, боясь разрыдаться.
— Герцог? Ну, он… — Она постаралась проглотить комок в горле. — Можно сказать…