Дьявол в музыке
Шрифт:
– Хорошо, - Гримани обратился к жандармам, окружавшим Валериано. – Проследите, чтобы он оставался там и ни с кем не говорил. Отнимите всё, что он сможет использовать как оружие против себя же, - Гримани улыбнулся с хладнокровным удовлетворением. – Я не допущу, чтобы виселица лишись своей добычи.
Глава 33
Когда жандармы увели Валериано, Франческа предалась безудержной, пронзительной скорби. МакГрегор растёр её виски уксусом с водой и велел выпить успокаивающий настой из
Когда изнеможение немного успокоило её, МакГрегор помог её добраться до её комнаты. Беатриче пообещала остаться с Франческой, пока та не уснёт. Когда они вышли, маркеза посмотрела на Гримани ясными и горькими глазами
– Поздравляю вас, синьор комиссарио. Вы нашли вашего убийцу, и вам даже не пришлось ударить пальцем о палец.
– Это удовлетворительный исход, - коротко ответил Гримани. – Слова синьора Валериано о родственной связи с маркезом Лодовико нужно проверить. Но остальные его показания говорят сами за себя. Он знает такие подробности о смерти маркеза, что никогда не были обнародованы – в том числе положение тела, содержимое карманов и заряженный пистолет.
Джулиан подумал, что у Гримани есть все причины быть довольным. Он раскрыл убийство Ринальдо в тот же день, когда оно было обнаружено. Более того, найденный виновный очень понравится вышестоящим. Австрийским властям Милана претил бы арест кого-то из семьи Мальвецци. Валериано же, венецианский певец-бастард, не требует такой щепетильности. Но Джулиан видел, что комиссарио чем-то недоволен. Почему? Потому что расследование окончено, а Орфео всё ещё не свободе.
– Что вы думаете об этом признании, синьор Кестрель? – спросила Беатриче.
– Если всё сказанное – правда, я легко поверю, что он ненавидел маркеза Лодовико достаточно, чтобы убить его. Но роль, что в этом рассказе отведена самому маркезу я считаю неубедительной, - он повернулся к Карло. – Завлечь женщину при помощи фиктивной свадьбы – разве это похоже на вашего брата?
– Нет, - медленно ответил Карло, - не похоже. Он ничего не делал скрытно… и ничего не добивался обманом. Он считал, что говорить открыто и диктовать свою волю другим – его право, как маркеза Мальвецци. Он был честен… Я говорю не о религиозных или моральных принципах – нет, он был честен, потому что считал, что это его долг.
– Он усиленно скрывал личность Орфео, - напомнил де ла Марк.
– Это другое, - ответила Беатриче, - он любил знать то, чего не знают другие. Он видел в этом власть, а он любил власть во всех проявлениях. Но иметь тайны – это не то же, что и лгать.
– Тем не менее, - сказал Карло, - я не могу сказать, на что Лодовико был способен, а на что нет, когда учился в Неаполе. Тогда я не видел его два или три года.
– А кто видел его? – спросил Джулиан.
– Если бы я был вами, - ответил Карло, - то поговорил бы с Эрнесто.
Джулиан
– Одно Небо знает, что они натворят, если оставить их без присмотра, синьор Кестрель. Половина думает, что призрак маркеза Ринальдо выскочит из-за угла, а остальные пытаются подсчитать пятна крови, чтобы потом поставить на такой номер в лотерее.
– Мне жаль отвлекать тебя, Эрнесто, но мне нужны сведения, которых не может дать больше никто.
– Но я думал, что убийство раскрыто, синьор.
Джулиан улыбнулся.
– Мне трудно угодить.
Эрнесто уставился на него в недоумении, но сказал только:
– Я пойду с вами, синьор.
Они прошли в комнату Джулиана на другой стороне зала. Эрнесто рухнул на стул с невольным вздохом облегчения. Джулиан осознал, что убийство уже второго маркеза Мальвецци подкосило старика сильнее, чем он хотел признавать. В его глазах было мучение, а кожа свисала с костей.
– Ты слышал признание Валериано, - начал Джулиан, - особенно его рассказ о том, что его отец – маркез Лодовико?
– Да, синьор.
– Граф Карло говорил, что в то время с маркезом Лодовико в Неаполе был ты.
– Да, - ответил Эрнесто, - меня приставили к нему как раз перед тем, как послать его в Неаполь. Мой отец был слугой старого маркеза, его отца. Это было – Пресвятая дева, это было сорок лет назад. Мы с маркезом Лодовико были ровесниками – нам было семнадцать-восемнадцать лет.
– Ты когда-нибудь слышал о фиктивном браке маркеза Лодовико и Джульетты Петрони?
– Нет, синьор. И мне сложно в это поверить.
– Это было невозможно?
– Нет, - Эрнесто мрачно потряс головой, – возможно, синьор. Мой господин тогда немного сошёл с ума.
– Что ты имеешь в виду?
– Он впервые вкусил свободы, синьор. Он никогда не улетал так далеко от семейного гнезда. Всю жизнь старый маркез следил за ним, как ястреб и указывал. Он был единственным, кого мой господин боялся. Нет, боялся – это неправильно слово. Отец его ужасал.
А тут он оказался сам по себе в городе, что славился лучшими певцами в мире. Господин всегда любил музыку, но в Неаполе он упивался ею. Он навсегда отдавал своё сердце одному или другому голосу – а если это был женский голос, то рано или поздно он находил дорогу в постель к его хозяйке.
– Маркеза Мальвецци говорила, что у него никогда не было любовниц из певиц.
– Их и не было, - медленно ответил Эрнесто, - после Неаполя.
– Что ты можешь вспомнить о его отношениях с Джульеттой Петрони? Он упоминал её имя? Ты видел их вдвоём?
Эрнесто прищурился, будто заглядывал в прошлое.
– Кажется, я помню, что он влюбился в примадонну, что внезапно покинула сцену. Я думал, он устроил ей где-нибудь уединённый дом. Он часто куда-то уезжал, а деньги у него уходили сквозь пальцы. Но этого и ждут от юного господина, что впервые выехал в мир.