Дьявол в музыке
Шрифт:
– Вы готовы рискнуть своей безопасностью… быть может, своей жизнью… сражаясь с незримым врагом?
Джулиан посмотрел на него с любопытством.
– Вы сами сражались с карбонариями, синьор граф. Вы не боитесь их возмездия?
– Я исполнял свой долг, синьор Кестрель. Этого требовала моя совесть.
– Моя честь не менее назойлива. Я поклялся себе, что раскрою это убийство, и я его раскрою.
Джулиан шёл домой мимо Контрада-Санта-Маргерита, где располагался внушительный дворец, служивший
– Кестрель. К-Е-С-Т-Р-Е-ЛЬ. Он здесь? А почему ты сразу этого не сказал? Ты можешь говорить медленнее? Я не понимаю ни слова. Он ушёл? Когда он вернётся? Quando… э-э… Quando viene… Эй, куда ты это потащил? Положи обратно. Я ещё не решил, что остановлюсь здесь! Разойдитесь, а то я позову констебля, видит Бог, их тут предостаточно!
Один из слуг заметил Джулиана и издал облегчённый крик. Толпа расступилась и явила доктора МакГрегора, краснолицего, взъерошенного, пытающегося вырвать свой саквояж из рук здорового носильщика.
– Мой дорогой друг, - безучастно сказал Джулиан, - Англия находится в другой стороне.
– Я знаю! – взорвался МакГрегор. – Тебе не кажется, что я думаю об этом с того мига, как покинул Женеву? – он беспомощно потряс головой. – Я не мог забыть о том, что сказал Брокер, – что ты по уши вляпаешься во что-то действительно опасное. Я не могу тебя бросить. Если бы я отпустил тебя одного, а с тобой бы что-то случилось, я бы не смог смотреть Филиппе в глаза.
Филиппа Фонтклер была пугающе умной дочерью в семействе, чьим соседом был МакГрегор. Она быстро подружилась с Джулианом, и они вели оживлённую переписку.
– И не спрашивай, что я собираюсь делать, - закончил доктор, - Я не знаю, какая от меня будет польза. Я приехал сюда и по дороге съел больше риса, чем уважающий себя британец съедает за всю жизнь, и что теперь? Можешь ты честно сказать, что рад меня видеть?
Джулиан хотел бы уберечь МакГрегора от любой опасности, но не стал кривить душой:
– Мой дорогой друг, я скучал по вашему здравому смыслу и упорному скептицизму с самого первого мига расследования, и теперь я и вовсе не понимаю, как мог рассчитывать на успех без вас.
МакГрегор уставился на него.
– Ты правда это имеешь в виду? – хрипло спросил он.
– Вы увидите, когда я предоставлю вам отчёт о моих приключениях, и потребую ваших впечатлений. Вы уже ужинали?
– Нет. Я приехал час назад и спросил о тебе в полиции. Они тут будто знают всё обо всех. Теперь я пришёл сюда, а этом негодяй всё пытается утащить мой сундук.
– Возможно, вам стоит позволить ему это, - мягко предложил Джулиан. – Вам нужно где-то переночевать.
Он сказал несколько слов на миланском.
– Брокер говорит, что ты болеешь. Почему ты не сказал мне?
– Это пустяки, просто небольшой насморк. Он уже почти прошёл.
– Позволь мне об этом судить. Сядь и открой рот.
– Мой дорогой друг…
– Делай, как я сказал.
Джулиан покорно сел за стол и открыл рот. МакГрегор осмотрел его горло.
– Воспаления я не вижу, - неохотно признал он, - но тебе лучше пораньше речь спать и обернуть горло фланелью.
– Боюсь, сегодня я обязан поехать в оперу.
– Обязан! Вздор!
– Мне нужно увидеть маркезу Мальвецци и сказать ей, что вы приехали – и представить ей вас, если вы позаботитесь поехать со мной. Видите ли, завтра утром я уезжаю на озеро Комо с ней и её деверем…
– Ну и дела! Ты времени не терял!
– …и я бы хотел попросить её позволить вам поехать с нами.
– Почему бы ей соглашаться? Она же меня знать не знает.
– Я объясню, что вы – мой бесценный партнёр, и что без вашего благотворного влияния, я никогда бы не вставал раньше трёх часов дня, а всё остальное время проводил бы, любуясь своим отражением в начищенных ботинках.
– Хмф! В Лондоне ты этим и занимаешься, - сказал МакГрегор и с любопытством добавил, - Как ты сказал – маркеза?
К своей досаде, Джулиан понял, что отводит взгляд, точь-в-точь как Брокер, когда его спрашивали о девушке, которая ему понравилась.
– Маркеза красива, элегантна и очаровательна. Она уверена в себе и отважна. Дьявольски умна и бывает превосходной обманщицей, если это требуется.
Доктор пытливо посмотрел на своего друга. Джулиан с трудом заставил себя откинуться на спинку стула и выглядеть непринуждённо.
– Она ещё не вышла замуж второй раз? – спросил МакГрегор.
– Нет. И, насколько я знаю, у неё нет любовника.
– Откуда тебе об этом знать?
– О, любовные дела в Милане не скрывают – по крайней мере, в кругу таких как Мальвецци. И джентльмены позволяют своим жёнам те же вольности, что и себе – по крайней мере, это честнее, чем вынуждать их терпеть неверность мужей или заводить любовников тайно, рискуя процессов по «уголовному» делу и вечным позором.
– Кажется, миланцы борются с пороком, погружаясь в него вдвое глубже!
– Я понимаю, что мы не сойдёмся во мнениях по этому вопросу. Почему мы мне не рассказать вам об убийстве?
К ужину подали телячью голень, рис с шафраном и трюфелями («Опять рис! – проворчал МакГрегор. – Миланцы вообще едят что-то ещё?») и спаржу в сливочном масле. Также были лакомство из лепестков шиповника, который здесь из-за шипов называли grattacuu – «царапающий зад». Закончили ужин сыром из Горгонзолы, что была совсем рядом, и фруктами с панерой – густыми местными сливками. МакГрегор жаловался, что все блюда очень пряные и тяжёлые, но Джулиан заметил, что доктор всё равно съел много.