Дьявольская секта

Ховач Сьюзан

Она уже отступила к туалетному столику, дальше двигаться было некуда; Эван обнял девушку и принялся целовать ее. Он был так сильно возбужден, что лишь через минуту заметил ее нежелание отвечать на его поцелуи.

Он замер.

— Ники?

В серых глазах девушки застыло непонятное Эвану выражение. Наконец она произнесла:

— Я должна это обдумать. Я не могу дать тебе ответ немедленно. Извини, Эван, но мне требуется время.

Он услышал ее слова, но его сознание отказывалось воспринять их.

—

Но у тебя были месяцы для размышлений!

— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста, Эван.

— Хорошо, — растерянно произнес Эван. — Если ты хочешь разыграть это таким образом, пожалуйста! Каждая девушка имеет право обдумать предложение, сколь бы очевидным ни был результат! Но пока что... Ники, я хочу тебя! Позволь мне.

— Пожалуйста, не прикасайся ко мне, — резко произнесла она.

Он остановился. Ощутил, как постепенно улетучивается жар его тела. Эван неуверенно посмотрел на Николу.

— Я хочу жениться на тебе, — сказал он. — Намерен жениться на тебе. Ты, конечно, не хочешь заявить мне, что...

— Сейчас я ничего не хочу. Не хочу ложиться с тобой в постель.

— Откуда такое ханжество? Словно между нами ничего не было. Мы любим друг друга и скоро поженимся.

— Да? Я не уверена. Я должна подумать. Пожалуйста, оставь эту тему, Эван. Пожалуйста.

Каждый мускул его тела напрягся. Обида и злость сдавили горло Эвана так сильно, что ему стало трудно дышать.

— Это Пуул? — внезапно спросил он. — Это Пуул, верно?

— Не говори глупости, — сказала Никола. — Я с ним едва знакома. Пожалуйста, Эван, оставь меня одну. Я не хочу больше говорить об этом сегодня.

Поколебавшись, он неуверенно направился к двери. Никола заметила, что ручка едва не выскользнула из пальцев Эвана. Он распахнул дверь и шагнул в коридор.

Она осталась одна.

Десять долгих минут растерянная Никола сидела на краю кровати, пытаясь навести порядок в своих мыслях. Она отчетливо сознавала, что не испытывает никаких чувств. Ни облегчения, ни радости, ни грусти, ни беспокойства. Она словно пребывала в прострации. Все ее эмоции улетучились куда-то.

— Но ведь я влюблена в Эвана, — произнесла она вслух. — Влюблена в него.

Слова глухо разнеслись по пустой комнате, отражаясь от стен. Она встала, подошла к окну, положила руки на подоконник.

— Я пятнадцать месяцев мечтала выйти за него замуж, — изумленно напомнила себе Никола. — Пятнадцать месяцев плакала, боролась с депрессией, отвергала поклонников, потому что всем им было далеко до Эвана.

Она подождала. Ничего не произошло. Она испытала только удивление. Возможно, это хорошо, что ее что-то удивляет. Лучше испытывать хоть какие-то эмоции, чем вовсе ничего не чувствовать.

— Возможно, я сошла с ума, — сказала себе Никола и снова села на край кровати, чтобы с интересом обдумать эту мысль, — или пьяна.

Или я умерла и не знаю об этом.

Она все еще мысленно обсуждала сама с собой эту интригующую возможность, когда в дверь снова постучали.

— Войдите! — крикнула Никола; сейчас ей не было дела до того, кто там.

Дверь открылась. Девушка подняла голову.

Внезапно ее чувства ожили. Кто-то одним движением переключил все блокировавшие их тумблеры. Николу залил свет, она ощутила тепло тысячи огней, в ее мозгу вспыхнуло половодье красок.

— Тристан! — воскликнула она. Вскочив, Никола подбежала к нему. — Тристан, я не в силах описать тебе мое состояние!

Он улыбнулся ей. Его одежда была черно-белой, но Никола видела яркие цвета, она могла касаться, поглощать, пить их до бесконечности.

— Я сейчас потеряю сознание, — сказала девушка.

— Нет, не потеряешь.

Время остановилось. Она видела, как он удерживает его своими руками, заставляет часы идти назад. Один месяц. Два месяца. Три... четыре... Время стало послушным рабом в руках вечности. Один год. Два. Три ...

И вдруг она вернулась в те дни, когда еще не знала Эвана Колвина, была свободной, молодой и умела радоваться жизни.

— Я опьянела от наркотиков, — сказала Никола.

— Нет, ты просто все видишь в реальном свете.

— Я схожу с ума.

— Ты наконец выздоровела после трех лет болезни.

— О господи, — прошептала Никола, — кажется, да.

Он прикоснулся к ней, и все замерло. Никола инстинктивно прильнула к нему, и маленькая комната стала прежней, костюм Пуула — черным, рубашка — белой. Его глаза находились в нескольких дюймах от ее глаз.

Он поцеловал девушку. Сначала поцелуй показался ей обыкновенным, но потом все изменилось. Никогда прежде Никола не испытывала ничего подобного. Неведомые чувства заполнили ее душу, мир приобрел новое, таинственное измерение без начала и конца.

Он перестал целовать ее. Мир снова стал нормальным; комната вращалась вокруг Николы. Вечерний свет, проникая через окно, падал на закрытую дверь.

— Верни меня туда, — попросила Никола. — Где мы только что были. Верни меня туда.

Подавшись вперед, она притянула его лицо к себе, чтобы снова коснуться губ Тристана своими губами.

Никола почувствовала, что его пальцы скользят по ее коже, и наконец осознала, что халат лежит на полу, а на ней ничего нет. Его рот слился с ее ртом, и все условности исчезли в бархатной темноте сотни солнечных систем. На Николу обрушился жар гигантской невидимой печи.

— О боже, — сказала Никола, — я на небесах.

Он засмеялся. Открыв глаза, она увидела над собой Тристана; его лицо находилось так близко, что она видела лишь широкий рот и белые неровные зубы.

— Почему ты смеешься? — прошептала она.