Дьявольский рай. Почти невинна
Шрифт:
Я растерянно посмотрела на Таньку. Она лишь лукаво подмигнула Анне и, собрав карты, пошла в Гепардовое.
– Ну, как ты? – Она была великолепна: в темно-коричневом купальнике под змеиную кожу, с черными волосами, зачесанными в высокий хвост, кончик которого щекотал впадинку на ее смуглой спине. Ее янтарно-карие глаза смеялись.
Мы пошли на скамейку у лифта в тридцати метрах от Гепарда. Я тут же стала жаловаться на отцовскую дисциплину. Она с участием кивала, что «это ужасно», и смеялась вместе со мной, когда я рассказывала
– А сестра твоя как?
– Не знаю, – удивилась я.
– А как Саша, скучает по ней? – Она смешно прогнусавила слово «Саша».
– Без понятия. Я с ним не говорила. А вообще он – такая скотина, семью вот разбил.
Она надула щеки и закатила глаза:
– Ну, какой у тебя пафос! Выговор общественный ему устроим, да? Хотя... – Она подалась вперед, касаясь лицом моего плеча. – Хотя Саша чего-то сам на себя не похож. Возрастная категория не та...
– А?
– Ну, ему же больше молоденькие нравятся... может, просто ты ему не дала, так он хоть старшую решил... – размышляла она.
– Что не дала?
– Ничего. А ты с ним вообще разговаривала тет-а-тет?
– Ну, вообще-то, да. Он мне говорил какую-то муть... щас... а, что у меня щиколотки неправильные. И для того чтобы их исправить, нужно заниматься то ли онанизмом, то ли анальным сексом.
Она засмеялась так громко, что Гепард обернулся.
– Ты вообще понимаешь, ведь никакая нормальная женщина на такую лапшу не купится, а всякие неопытные наивные дурочки идут, развесив уши...
– И раздвинув ноги...
Она снова засмеялась и даже хлопнула себя по коленке:
– Ты понимаешь, Адка... нет, но ведь ты девушка умная, ты должна понимать... а ведь такие дикие провинциальные Лолиты слушают его, разинув рот. Он блефует и создает себе образ такого демократичного интеллектуала, но все его знания почерпнуты из пары-тройки паршивых книжонок. Он же совершенно пуст внутри. Знаешь, – она снова была в миллиметре от моего уха, – я просто обалдела... он ведет такую специальную тетрадочку, куда записывает «умные мысли».
– Как старшеклассница?
– Ага! Меня это просто добило. Мне вообще кажется, что у него есть какой-то страшный комплекс, и он просто самоутверждается за счет этих дурочек. Нет, ну что она в нем нашла?
– Кто?
– Да сестра твоя... нет, я просто не понимаю, как они соглашаются, как они идут на это?
– Ну... он красивый.
– Кто?! Он?!
– Ну...
– Да он же страшный! Адочка, он же похож на лысую обезьяну, на претенциозную лысую обезьяну!
– Не знаю... я как-то об этом не задумывалась.
Я больше с Таней и Верой общаюсь.
– Ой, а Вера?! Единственное хорошее в ней, это то, что она мне тут показала несколько действительно классных упражнений. А вообще ты, дурочка, даже представить не можешь, что у них там творится. И тут я полностью солидарна с твоим папой –
– Почему?
– Она же просто водит к нему девок. Так она его может возле себя придержать и жертвует всем, даже своим ребенком.
– Да ну?
– Ведь ты сначала думала, что она – его жена, а Танька – дочка?
– Конечно, все так думают.
– Ну, так вот! Ты что, не понимаешь, что он ими просто прикрывается? С виду такая благопристойная семейка. К ним спокойно отпускают своих дочерей – там кофейку попить, в картишки с малой порезаться, а там уже начинается капитальная обработка. И девчонку потом и «на танцы», и «погулять» отпускают без всяких задних мыслей.
– Да вы что...
– А они, малолетние дуры, уши развесили...
– Ноги раздвинули...
– Ага, а с виду все благопристойно. Эх... подожди, ты их еще в полном составе не видела! Тут в конце июля – середине августа такое творится! Ох, и отрываются же они! Там дед у них такой есть, пузатый и похотливый... Слушай, – она снова придвинулась ко мне и взяла за руку, – ты же там все время в карты играешь, у него под самым носом. Пристает?
– Ну... не знаю...
– Так, так, так... – Она заглянула в мои опущенные глаза. – А ну, выкладывай!
– Вообще-то, тогда, в девяносто третьем, он мне такие гадости рассказывал.
– А сейчас?
– После той истории, мне кажется, он не питает ко мне особой симпатии.
– Да брось, он же говорил что-то тебе?
– Ну да. Предлагал прямым текстом, нагло так, типа идем, я знаю место в парке. И всякое такое.
– А-а-а!.. – Она, смеясь, закрыла рот растопыренной пятерней. – И что?
– А ничего. Я, если бы даже и хотела, то меня бы папа не пустил.
– А ты хотела?
– Нет, конечно!
– А что ты ему ответила?
– Чтоб отвалил.
– А он?
– Сказал, что у меня плоскостопие, что колени какие-то неправильные, и это все лечится сексуальной энергией.
Она снова громко засмеялась. Папаша, высунувшись из-под пирса, озадаченно и раздраженно посмотрел на меня. Анна весело помахала ему и жестом показала, что мы скоро закончим.
– Будь осторожна, Адрианка. Особенно с Верой. Ты просто не представляешь, с кем имеешь дело. Они полностью во власти этого человека. А он... полное дерьмо. Для него секс – как испражнения. Понимаешь?
– Почти.
– А расскажи мне теперь про сестру?
И я стала бессовестно что-то врать про свои полуночные шпионские вылазки, про то, как однажды якобы застукала Обезьяну во внутреннем дворике первого корпуса («ой, а где это?»), где он на своем красном полотенце трахал какую-то девицу. И, как всегда, на самом интересном месте к нам решительно приблизился папаша и очень грубо скомандовал мне:
– Быстро иди купаться!
На что я пыталась возразить, что купаться совсем не хочу, но он гаркнул «shut up!» – и злобно ткнул пальцем в сторону моря.