Дьявольский вкус смерти
Шрифт:
Видимо, сытый Тишка был добрее голодного, так как, запирая дверь, я увидела его лежащим в кухне под раковиной.
Глава 2
Только переступив порог своей квартиры, я впомнила, что меня тут одинокая живая душа поджидает. Серый котенок подбежал и начал тереться о мои ноги в тоскливой надежде получить что-нибудь съестное. Что и говорить, не привыкла я заботиться о ком-нибудь… А кстати — пора позаботиться и о себе, поскольку Душечкиных пирожков, несомненно, меня подкрепивших, мне, при моей неуемной физической энергии, было явно мало. Требовалось что-то поконкретней.
Пока сосиски барахтались в воде, а живность, которая завелась у меня в доме, с упоением поглощала свою — холодную — порцию мясного, я выудила из сумки старую тетрадь и приступила к ее детальному осмотру. Пожалуй, со словарем можно разобраться. Хотя что может дать мне прочтение дневника Самохвалова, я еще не знала. Но была уверена, что игнорировать подсказку интуиции — значит тормозить дело.
Судя по датам, дневник Самохвалов начал писать в старших классах школы и закончил приблизительно в двадцать четыре года. Учитывая настрой, который столь явно просматривался в его прозе, я ожидала и здесь найти красочное описание множества врагов, подкарауливавших за каждым углом. Но когда начала переводить предложение за предложением, оказалось, что в молодости Самохвалов имел более миролюбивый и покладистый характер.
Тетрадь была исписана почти до конца — автор делал записи достаточно часто. Поняв, что все одолеть за короткий срок я не в состоянии, решила начать с середины и выборочно искать «нечто», прямо или косвенно связанное с убийством. В своих кратких изложениях Василий Иванович был достаточно откровенен, и наверняка я являлась первым человеком, узнавшим его истинные чувства и мысли.
Надо же, я так увлеклась переводом, что азарт заглушил навязчивые мысли о еде, и только запах паленого заставил меня очнуться. Если бы у меня был муж, то давно прибил бы за то нудное постоянство, с которым я ухищряюсь портить продукты. И даже самый негуманный суд в мире его бы оправдал. Но, к счастью, вода в кастрюльке только выкипела и сосиськи оказались вполне съедобными, совсем чуть-чуть поджаренными. Перекусив таким образом, я вернулась к самохваловскому дневнику.
Сначала я наткнулась на сообщение, что у некоего Сергея появилась девушка, которую звали Регина. Уже в следующей «главе» автор замечает, что Регина оказывает ему некие знаки внимания, из которых он делает вывод, что ей понравился: «Сегодня Регина как-то пристально и долго на меня смотрела. Мне показалось, что я ей нравлюсь даже больше, чем Сергей».
А вот как начиналась следующая запись: «Мы с Региной встречаемся втайне от Сергея! Я отбил девушку у лучшего друга. Для него это будет ударом, так как до этого, из нас двоих, слабый пол отдавал предпочтение именно ему!»
Так, так. Лучший друг Сережа. Еще один персонаж в этой истории. Ну и что? Аккумулировать тридцать лет злость и убивать человека, который когда-то увел твою девушку? Такое казалось мне нереальным. Хотя в нашей разноцветной жизни чего только не бывает.
Переместившись на диван и удобно устроившись на подушках, я нашла подтверждение своим сомнениям в дальнейших записях дневника.
«Похоже, Маштаков не очень удивился и огорчился, когда узнал, что мы с Региной вместе. Мне было досадно, я ожидал более бурной реакции. Он тут же начал встречаться с длинноногой Светой, с его же курса. На наших с ним отношениях
Вот так. Хоть с этим все ясно, а то мне и так подозреваемых хватает.
Перевод давался мне довольно медленно, и я начала «дергаться» из-за того, что не находилось ничего конкретного, нужного мне.
— Не рассчитываешь же ты, что Василий Иванович в студенческие годы написал что-нибудь вроде: «Если меня когда-нибудь отравят, то в моей смерти прошу винить господина такого-то»? — подшутила я сама над собой.
Исследуя записи дальше, обнаружила откровения Самохвалова о своих чувствах к Регине. Когда поутихла распиравшая его гордость по поводу «угона» чужой пассии, новоиспеченный кавалер понял, что она сама его мало интересует. Как средство продемонстрировать, что он не хуже Сергея, — да, а как женщина, с которой он хотел бы связать жизнь, — нет. Шло время, но новых желающих дам завоевать его сердце на горизонте не возникало.
Мне вспомнился облик Василия Ивановича: худощавый, маленький мужчина с острыми чертами лица и копной кудрявых волос, напоминавший хищную птицу в полете.
Обсуждение прически словесника постоянно возникало на повестке дня школьников.
В общем, неудивительно, что женщины Самохвалова не жаловали. Мало привлекательная внешность, к которой приплюсовывается гнусный характер… Надо же: досадует на то, что его лучший друг не огорчился, узнав об измене своей девушки с ним!
В итоге, «пропудрив» мозги Регине аж три года, Василий Иванович все же решился на ней жениться. Меня разбирало любопытство: что же это за Регина такая, что кроме хмыря-Самохвалова ее больше никто не заинтересовал? Неужели она не замечала, что ее избраннику, по большому счету, на нее наплевать? Просто мазохизм какой-то, а не любовь.
Устав копаться в словаре, я решила бегло просмотреть последнюю запись дневника и на этом закончить. В ней Василий Иванович сообщал, что у него родилась дочь, а он-то хотел мальчика! Вспомнив Катькин рассказ о байстрюке Антоне, я подумала, что не нужен был этому самодуру никто — ни мальчик, ни девочка. Так уж он был устроен.
Я бросила дневник на пол и решила, что на сегодня с меня хватит. Представитель семейства кошачьих уже спал, уткнувшись мне в бок, и я незамедлительно последовала его заразительному примеру.
Всю ночь мне снились змеи и еще какие-то гады, и, если бы не телефонный звонок, разбудивший меня, неизвестно, сколько еще мне пришлось бы лицезреть это безобразие.
Часы на стене показывали девять утра. Только я взяла трубку, как на меня обрушились рыдания, причитания и всхлипывания.
— Тань, я знаю, кто отравил отца, — ревела Катька. — Теперь я точно знаю-у-у!
— Что ты знаешь, говори! — отчеканила я, окончательно проснувшись.
— Это Пашка Рудухин… у меня с ним… понимаешь…
— Знаю я, что у тебя с ним! — оборвала ее резко. — Что случилось?
— Он вены себе вскрыл… из больницы мне звонили… Я догадывалась, что это он, а теперь после этого… уверена.
В трубке нарастала новая ударная волна истерики.
«У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба», — вспомнилась дурацкая школьная поговорка. Рудухин явно не борец. Он просто слизняк. И это все на мою голову!
— Твой Рудухин — половая тряпка, и отца твоего не трогал! Прекрати плакать! Успокойся! — прикрикнула я на Катьку.