Дыхание песков

Уинспир Вайолет

— В-вы не имеет права так обращаться со мною, — Жанна сопротивлялась изо всех сил, внушая себе, что это лишь минутная забава для испанца. Он скучал по Ракели и, оказавшись наедине с другой женщиной, проявлял настойчивость, подстегиваемый желанием, не имевшим ничего общего с любовью. — Нельзя же вести себя как капризный, избалованный мальчишка!

— Так значит, — железные пальцы с неосознанной силой сжали ее запястье, вдавливая в кожу амулеты, — вы такая же, как Хойоса?.. Вам тоже неприятно, что во мне течет пылкая кровь жителей пустыни?

—

Нет, это не так.

— Тогда почему вы избегаете моих прикосновений?

— Потому что вы, дон Рауль, считаете меня своей собственностью только из-за того, что я ношу это кольцо. И я здесь вовсе не для того, чтобы забавлять вас, когда вам придет охота.

— А что, если бы вы стали моей… собственностью?

— Я и тогда сопротивлялась бы вам.

— Да скажите же, почему?

— Только не сейчас, сеньор, когда вы готовы просто убить меня.

— Упрямая девчонка! Подозреваю, что вы бережете свои поцелуи для какого-нибудь степенного юноши, который никогда не растревожит вас излишней страстностью, а будет обращаться с вами как с предметом мебели в своем аккуратном, благонравном доме.

— Я не желаю с вами флиртовать, и поэтому вы от злости несете такую чепуху! В конце концов, это не по-джентльменски.

— То, что я растрепал ваши опрятно приглаженные перышки, мисс Смит? Еще раз приношу извинения и впредь запомню, что моя близость вам не по нраву. Мои прикосновения слишком грубы и могут оставить синяки на вашей молочной коже, или, чего доброго, вы помнете прическу и испачкаете вашу белоснежную блузку. Но смотрите, больше не приближайтесь ко мне близко, не то я могу вспомнить, что такая прелестная собственность никому не принадлежит.

Долгую, напряженную минуту его черные глаза неотрывно смотрели на нее.

— Когда охватывает одиночество, сеньор, так легко обратить взоры на того, кто подвернется под руку.

— Думаете, я одинок?

— Это вполне естественное человеческое чувство.

— И вы не склонны его со мною разделить?

— Нет, — Жанна решительно вырвала руку, оцарапав запястье и даже радуясь боли, потому что ей отчаянно хотелось разрыдаться. — Пора заняться завтраком… солнце уже встало, и скоро надо ехать.

— Можно подумать, вам не терпится пуститься в путь — язвительно усмехнулся дон Рауль.

Солнце над их головами уже золотило верхушки пальм, и от этого утреннего сияния веяло чарующим покоем. В голубом небе носились какие-то крупные птицы, а округлые барханы издали казались нежно-бархатистыми. Вокруг лежала оторванная от цивилизации древняя земля, своей загадочностью и чувственностью способная вызвать в двух одиноких путешественниках взрыв не управляемых, первозданных эмоций.

Дон Рауль направился к машине за полотенцем и бритвенными принадлежностями. Жанна подошла к костру и принялась ворошить теплую золу, под которой сохранились угли, еще достаточно горячие, чтобы новая порция сухого тамариска быстро разгорелась. Вскоре в кофейнике уже булькала вода, а на салфетке

лежали хлеб, масло и пирожки с курагой.

Испанец присоединился к девушке через полчаса, чисто выбритый, с влажными, приглаженными щеткой волосами, в свежей рубашке с короткими рукавами. Жанна налила ему кофе и посмотрела на его часы.

— Восемь часов, — сухо заметил он. — Отправимся в путь, как только поедим.

— Далеко еще ехать? — Жанна с наслаждением откусила хрустящую корочку бутерброда.

— Всего несколько миль, но приедем уже после полудня. М-м-м, у вас уже получается неплохой кофе.

— Просто вчера я запомнила, сколько ложек вы положили в кофейник. Рада, что вам нравится.

— Забавная вы все-таки девушка.

— Знаю, знаю, у меня такое постное холодное лицо.

Дон Рауль улыбнулся одними глазами:

— Вы же поняли, что имелось в виду. Вам нравится доставлять радость людям, и в то же время вы прячетесь от них в свою раковину. — Он впился в пирожок крепкими белыми зубами, вновь напомнив ей огромную пантеру, всегда готовую из состояния покоя пружиной взвиться в воздух, а от расслабленного мурлыканья тут же перейти к угрожающему рыку.

— Хорошо, что мы совсем недалеко от Эль Амары. Провизия уже почти кончилась, осталось только немного фруктов.

— Если есть запас воды, то найти пищу в пустыне — не проблема. Кочующие семьи бедуинов всегда поделятся своими припасами, кроме того, я хорошо стреляю и могу добыть парочку-другую птиц на обед.

— Таких, как эти? — улыбаясь, Жанна показала на небо, где огромные птицы, распластав крылья, словно танцевали какой-то замысловатый танец.

— Это — сарычи, — хмыкнул он. — Несколько жестковаты на вкус. Нет, я предпочитаю перепелов и голубей.

— Как бесчеловечно убивать их для еды.

— Предпочитаете остаться голодной? — он вздернул бровь. — Я заметил, что завтракали вы с удовольствием, значит, воздух пустыни действует благотворно. Некоторые европейцы, впервые попадая в сады Аллаха, чувствуют себя не лучшим образом.

— Я чувствую себя прекрасно… Как мило вы назвали сейчас пустыню. Ведь совсем легко представить, что библейские персонажи все еще обитают среди этих барханов и пальм.

— Рощи Эль Амары — это настоящий Эдем, — вынув из-за пояса нож с резной рукояткой, дон Рауль принялся чистить апельсин, делая это так тщательно, что вскоре плод засиял соблазнительной сочной желтизной.

— Испанцы считают, что именно апельсином Ева соблазнила Адама. Так примите же половину плода греха, но не позволяйте воображению увести вас слишком далеко.

Улыбаясь, Жанна взяла у него апельсин.

— Gracias. Однако вы совершенно не похожи на Еву, сеньор.

— Просто вам трудно представить себе, что Адам был невинным! Ваше мнение о представителях мужского пола сводится к тому, что поддерживать с ними знакомство — опасно.

— Полагаю, одни мужчины более опасны, а другие — менее, — весело ответила она.