Дыхание песков
Шрифт:
— Вы считаете, у меня богатое воображение?
— Просто оно уводит вас далековато.
— Да ведь это вы сейчас упомянули испанский сапожок!
— Какое же вы еще дитя! — усмехнулся испанец. — По-моему, вам самое место в школе.
— Наверное, так и есть, да только я не прошу вас быть моим учителем.
— Боитесь, chica?
Жанна замолчала, не желая продолжать этот опасный спор. И вдруг, взглянув за окно, восхищенно вскрикнула:
— Смотрите, звезды высыпали. Да как много, словно стайки золотых рыбок. —
— Холодает. Закройте окно и наденьте жакет. Мы проедем еще несколько миль.
Жанна послушалась, не переставая удивляться, как резко похолодало после палящего дневного зноя. Перегнувшись на заднее сиденье, она долго искала свой жакет, пока не вспомнила, что он в чемодане.
— Возьмите мой пиджак, — предложил дон Рауль. — Он брошен поверх аптечки.
— А вам самому не понадобится?
— Пока нет. Я не кутаюсь, как вы. Наденьте же, пока вас не начало знобить.
Жанна не могла удержаться от смеха: она совершенно утонула в этом пиджаке. Полы его доходили ей до колен, плечи стояли колом, а массивные портсигар и зажигалка, спрятанные в карман, создавали довольно ощутимую тяжесть.
— Не хотите ли закурить, сеньор?
— Очень хочу. Прикурите для меня сигаретку, nina. Мне просто не оторваться от руля. Хотя звезды и светят, на дороге все-таки темно, и мне совсем не хочется наскочить на скалу или переехать какое-нибудь животное.
Жанна открыла плоский золотой портсигар, достала сигарету и, прикуривая, вдруг замерла, пораженная ощущением интимности, возникшей между ними. Дон Рауль отдал ей свой пиджак, а сейчас возьмет сигарету, которой только что касались ее губы.
— Gracias [25] .
— Какое милое слово.
— Наш язык вообще очень благозвучен. Я научу вас ему.
— Боюсь, я пробуду в Эль Амаре слишком недолго, чтобы успеть выучить его.
— Ничего. Поверхностное знание испанского и арабского сделает вас самой колоритной хозяйкой чайной из всех, что есть в Англии, — заметил он. — Добропорядочные леди станут просто стаями слетаться к вам на чай с печеньем, чтобы послушать о том, как вас похитил шейх и увез в пустыню.
25
Спасибо (исп.)
— Как будто я собираюсь это рекламировать! — резко ответила она. — Для чего вы все-таки дразните меня?
— Я слышал, романтичные дамы в небольших провинциальных городках убеждены, что темпераментных южан больше всего привлекают белокурые северянки, — не унимался дон Рауль.
— А мне известно совсем другое, сеньор.
— Хотите сказать, что ни одной приличной женщине не понравится ваше общение с таким, как я?
— Я просто не согласна, что все южные мужчины в восторге от блондинок. Хойосу,
— Она оставляла меня совершенно холодным, chica.
— Это как раз доказывает, что вы предпочитаете черные волосы и карие глаза. По-моему, вполне естественно, когда делаешь своим избранником того, кто наружностью и манерами напоминает кого-нибудь из твоих родителей.
— И это ставит перед вами неразрешимую проблему, дитя мое.
Жанна от растерянности замешкалась с ответом, а когда открыла рот, чтобы сказать что-нибудь хлесткое, вдруг раздался глухой удар и визг, словно на темной пустынной дороге машина наскочила на что-то живое. Дон Рауль резко нажал на тормоз и процедил какое-то менее благозвучное испанское слово.
— Мы все-таки наткнулись на что-то!
— Только не смотрите на меня так, будто это я виновата. Я могла бы всю дорогу вообще не произносить ни слова.
— Давайте выйдем, поглядим, кому там не повезло. — Испанец рывком распахнул дверцу, достал фонарь и выскочил на дорогу. Девушка последовала за ним. Луч фонаря высветил из темноты труп шакала с каким-то мелким зверьком в пасти. Жанна сдавленно охнула и отшатнулась.
— Тушканчик, — повернулся к ней дон Рауль. — Я хочу отъехать назад. А вам, если неприятно, лучше отойти к обочине.
— Бедняжка, — дрожащим голосом произнесла Жанна. Пиджак, спускавшийся до колен, придавал ей беспомощный вид, ее слегка знобило.
— Шакалы очень прожорливы, они не брезгуют даже падалью и запросто могут растерзать одинокого путника. Это вам не собака, дружелюбно машущая хвостом, так что не глупите.
Слезы навернулись Жанне на глаза, и, отойдя на обочину, она повернулась спиной к дону Раулю, кутаясь в его пиджак. Мотор завелся, колеса прошуршали, объезжая мертвое животное, и остановились рядом.
Без слов она забралась внутрь, и машина двинулась дальше.
— Скоро остановимся на ночлег, — произнес он. — Вы проголодались, устали и ненавидите меня.
— Вы совершенно бесчувственны.
— Вовсе нет, но я не трачу свои эмоции на дохлых шакалов и дурацкие размолвки.
— Чтобы не мешать, я больше не скажу ни слова, не то в следующий раз вы наедете на верблюда.
— Как хотите, — хмыкнул он. — У меня есть, чем заняться и что обдумать… Кстати, арабы называют упрямую женщину верблюжонком.
— Терпеть не могу бессердечных мужчин.
— Я — просто голодный мужчина, который уже много миль крутит баранку и начинает уставать. Пожалейте меня, chica. Разве у вас нет сердца?
Ее гнев тут же угас, сменившись раскаянием. Впереди лежала темная дорога, а левая фара на машине светила тускло. Должно быть, треснуло стекло, когда они сбили шакала, вышедшего на охоту и поймавшего одного из смешных пушистых большеглазых тушканчиков. Глупо было дуться на дона Рауля, но Жанна не выносила вида даже раздавленных пауков.