Дыхание прошлого

Велес Юлиана

* * *

Время тянулось слишком медленно: минуты, часы, дни. Реддл много времени находится в больничном крыле, либо, помогая поддерживать силы Гермионы, либо незаметной тенью наблюдая, как это делают другие. Под его глазами залегли тени, но он, ни разу никому не показал того, что он перестал спать и устал. Неизменно выполняя свои обязанности, он по-прежнему вёл активную деятельность, чтобы никто не задавал вопросов. День когда сообщили, что зелье из мандрагоры готово, стал весьма волнительным и это чувство, которое раньше Реддл не испытывал. Где-то в груди всё сжималось от мысли, что она откроет глаза. Том не претендовал на то, чтобы официально присутствовать при самом процессе, но всё же не смог удержаться и пришёл. Он ожидал моментального эффекта, но его не произошло. Она не пришла в себя и даже не пошевелилась. Но, как сказал профессор Дамблдор, по крайней мере, в подпитке больше не нуждалась. Все надежды на положительный исход таяли. Реддл наблюдал за чередой гриффиндорцев, что навещали её,

в какой-то мере понимая, наконец, чем отличались их факультеты. Слизерину было бы плевать, кто умирает в больничном крыле. Провожая взглядом последнего посетителя, он подошёл к Дамблдору сидящему рядом с постелью Гарднер.

– Профессор, почему зелье не подействовало? – спросил он, смотря на Гермиону.

– Это сильное проклятье, Том. Мы изучили книгу. Она принадлежала многим поколениям различных чистокровных семей. Мы не может утверждать, что последние официально владеющие книгой, повинны в этом. Её могли выкрасть или перепродать. Но мы не оставим этого без разбирательства, – сказал Альбус. – Том, вы очень помогли, я бы посоветовал вам поспать. Вы очень устали.

Слизеринец отрицательно покачал головой, внимательно рассматривая лежащую на постели девушку. Тёмные извилистые линии почти пропали с её кожи, оставляя её просто бледной. Профессор хотел чтобы Реддл сказал, зачем он делает то, что для него не характерно, но не стал, давая возможность слизеринцу участвовать в процессе и позволяя его сознанию не испытывать за это неудобства или угрызений совести.

– Она же сможет выйти из этого состояния? – задумчиво спросил он, смотря на Дамблдора.

– Я не могу сказать точно, Том, всё возможно. Будет зависеть от её желания жить. Обычно из такого состояния могут вывести близким люди, но насколько я знаю, таковых у неё нет, – сказал Альбус, поднимаясь со стула. – Присядьте. Раз уж вы пришли, то оставлю её на ваше попечение. Не засиживайтесь. Здесь есть, кому за ней присмотреть. Том не реагируя на его слова, опустился на стул, не спуская взгляда с Гарднер. На какой-то момент в его сознании снова поднялась волна ярости, и сожаления, что он не убил эту дрянь Блэк. Но не сделанного было не вернуть. Много мыслей крутилось в голове слизеринца, ему безумно хотелось разнести в пух и прах всех, кто хоть как-то причастен. Но он не мог сосредоточиться на цели, пока Гермиона находилась в пограничном состоянии. Сидя в тишине больничного крыла, Том чуть откинулся на спинку стула, не замечая, как сон принимает его в свои объятия.

Она открыла глаза и волна тошноты, смешанная с ужасом нахлынули целым потоком, не давая возможности даже полноценно вдохнуть. Всё перед глазами плыло и при попытке приподняться, Гермиона бессильно упала на подушку. Дав себе, немного времени, чтобы сфокусировать взгляд, девушка повернула голову, понимая, что рядом кто-то есть, но рассмотреть пока не могла. Облизнув обсохшие губы, она напрягла зрение, наконец-то с усилием заставляя картинку перестать расплываться. У её постели сидел Том. Он дремал. И она, едва пошевелившись, с трудом немного подняла руку, сжимая и разжимая онемевшие пальцы. От её движений и скрипа постели Том открыл глаза и, кажется, забыл, как дышать. Он резко выпрямился, смотря на девушку.

– Гермиона... – прочищая горло, произнёс он, пытаясь понять, все ли нормально.

Ему никогда не приходилось за кем-то ухаживать, и он взял стакан. Чуть придерживая её голову, помогая сделать глоток воды.

Она часто моргала, пытаясь как-то сфокусировать взгляд, и с благодарностью сделала глоток, ощущая, как горло першит, а голос её не слушается.

– Это было проклятье... – с трудом произнесла она, кладя руку на горло, и чувствуя, что каждое слово скребёт невыносимой болью.

– Мы знаем, всё знаем, не переживай, – сказал Реддл, помогая ей и приподнимая подушку, чтобы она полусидела. – Как себя чувствуешь?

– Не очень, – тихо ответила девушка, смотря на слизеринца. – Да и ты смотрю, мало спал. Сколько дней я пробыла здесь?

Том на её замечание, лишь нахмурился, признаваться, что он всё это время переживал, он не собирался.

– Больше недели.

Гермиона протянула руку, кладя её на руку Тома.

– Спасибо, что приходил и был рядом, – поблагодарила она его.

Том посмотрел на её жест. Переворачивая свою руку ладонью вверх и слегка сжимая её холодные пальцы.

– Профессорам пришлось потрудиться, – коротко сказал он. – Я сделал по сравнению с ними малость.

Между ними установилась связь, и казалось, что даже слов не нужно. Он не оставил её, значит он мог измениться, именно так думала Гермиона. Значит, всё же для него существовали другие ценности, не только борьба с магглорожденными. Эти мысли отдались теплом, как и то, что сейчас он был рядом. Она видела, что даётся подобное ему с трудом, и что Том явно ощущает себя не в своей тарелке.

Их разговор прервала Мадам, которая заметив, что Гермиона пришла в себя, вызвала директора. И та суматоха, которую он и остальные принесли, была совсем не тем, что было нужно Гермионе. Под шумиху Том ушёл, и девушка опустилась на подушку, стараясь отвечать на вопросы. Но её мысли были совсем не здесь. Она думала о том, что он был рядом.

По прошествии практически двух недель нахождения в больничном крыле,

Гермионе было разрешено вернуться в гостиную Гриффиндора. Похудевшая, бледная, но всё же живая. Все встретили её шумно, и весело и это в какой-то мере даже подняло настроение девушки. Но самое важное. Всё время, что она была в больничном крыле, Том неизменно навещал её. Они много разговаривали, и парень даже приносил ей домашние задания. Они не говорили о том, кто её проклял и лишь единожды Реддл обмолвился, что кто был причастен, уже понесли наказание. Логически поразмыслив, исходя из информации, что она получила от своего декана, виновный не был найден. Значит, Том сам вычислил его. Но так как все ученики были живы, значит, наказание было более или менее лояльным. Наблюдательная Грейнджер сразу же увидела, кто избегал её. Вальбуга просто исчезла из поля зрения, даже не пересекаясь с Томом, во всяком случае, тогда, когда Гермиона находилась с ним рядом. Но больше всего, её поразило то, что Малфой не просто избегал её, он её сторонился, и как ей показалось, даже виновато отводя взгляд. Неужели он был причастен к проклятию? Но расспросить его она не могла, потому что даже на её приветствие, он лишь кивал и моментально удалялся. Это был его выбор, и она его не винила. Постепенно силы возвращались, и на щеках Гермионы даже появился лёгкий румянец. Ещё бы, Эмили зорко следила, чтобы она хорошо питалась и много отдыхала, а спорить с ней было ни то, что бесполезно, просто нереально. Отдаваясь её заботе, Гермиона шла на поправку. Впереди маячил праздник Нового года. Он был, конечно, не таким масштабным, как Рождество, но всё равно, в Хогвартсе подавали праздничный ужин. Но до этого было ещё время и Гермионе оставалось только больше времени уделять себе, хотя отголоски проклятия все равно присутствовали. Она быстро уставала, и порой вообще с трудом двигалась. Но она была жива, и это было самым важным. Праздника она ждала не просто так, её знание Реддла было весьма неплохим, и именно тридцать первого декабря у него был день рождения. В благодарность за то, что он её навещал, она решила сделать ему праздник, поэтому большую часть времени проводила в раздумьях, как всё это воплотить в жизнь, не привлекая большое количество народа. Как ей показалось, Том бы не одобрил лишнего внимания к этому. Все это в совокупности, как-то затянуло Гермиону, позволяя ей с каждым днем становиться реальной частью этого мира. Она больше не думала о том, откуда она прибыла, но верила в то, что это было её судьбой.

Глава 14

Пока Гермиона восстанавливалась после проклятия, зима вступила в свои права, укрывая замок и всю округу пушистым белым снегом. Все ученики были одержимы идеей Рождественского бала, и гриффиндорка с улыбкой наблюдала за приготовлениями, отмечая, как заодно преображается и сам замок. В Большом зале установили прекрасную большую ель, которая наполняла всё вокруг ароматом хвои и смолы, добавляя праздничного настроения. В свете последних событий, Гермиона сразу наотрез отказалась идти на бал, и как ни странно и директор, и декан поддержали её в этом. Слабость, что периодически накатывала, могла на несколько часов вывести её из строя, поэтому все посчитали разумным, чтобы девушка не переутомлялась. И хотя, Тому ничего не оставалось, как идти и контролировать всё одному, Грейнджер даже не переживала на этот счёт, почему-то ощущая уверенность, что всё будет нормально. Пока замок погрузился в волшебную атмосферу праздника, и из большого зала гремела музыка, Гермиона сидела на подоконнике, завернувшись в плед, и смотрела на падающий за окном снег. Как-то всё резко изменилось, и девушка всё ещё пыталась иногда заставить себя отказаться от идеи изменить Тома. Но она видела, что у неё получается, поэтому не могла иначе. Тем более, что когда он находился рядом с ней, то в груди всё теплело и трепетало. Гермиона вспомнила об их поцелуях, и её щеки тронул румянец. Подтянув колени ближе, Грейнджер упёрлась в них подбородком, чертя пальцем на стекле его имя. Много противоречивого крутилось в её сознании, но она всё же решила дать шанс ему ..., и себе. Да, пора было признать, что её невероятно к нему тянуло, и эти мысли вызвали у неё улыбку. Как всё это было до ужаса банально, но в тоже время так запутанно. Тряхнув головой, Грейнджер спрыгнула с подоконника, подойдя к своей постели, она выдвинула ящик тумбочки, и взяла оттуда коробку, где хранилось самое важное. Посмотрев на подарок, она прижала коробочку к груди, вспоминая, как сложно было сделать выбор. Она не могла знать наверняка, понравится ли Тому подарок, но, во всяком случае, очень бы этого хотела. Сейчас она, как никогда ощущала, что её жизнь поделилась на «до» и «после», но Гермиона не жалела, кажется впервые она начала жить для себя. А если это поможет избежать катастрофы, то значит, всё было совсем не зря.

* * *

Отгремело Рождество и постепенно замок начал затихать. Многие ученики разъезжались по домам на зимние каникулы. Гермионе это естественно не грозило, ей и ехать-то было некуда. Благодаря помощи профессора Дамблдора, у неё появились вещи, и даже небольшой капитал, за что она была ему безумно благодарна.

– Герми, ну как же мы тебя оставим здесь в одиночестве? – сокрушалась Эмили, попутно складывая свои вещи в чемодан. – Уверена, что не хочешь поехать ко мне в гости? Мои родители будут очень рады.