Дыхание в басовом ключе

Orbit без сахара

– Тёмыч, повтори!

– Тебе не многовато будет до выступления? – повторять бармен не торопился.

– Какое, % непечатно %, выступление?! % непечатно %, мы в такой жопе! Рейн ушел, прикинь, % непечатно % !

– В смысле, ушел? – Артем, казалось бы, всерьез интересовался проблемами длинноволосого.

– В прямом! Позвонил, % непечатно % , час назад, и сказал, что уходит.

– Вот % непечатно % , – повторил за ним бармен и таки налил виски ему и себе тоже. – Чего делать будете?

– А есть варианты? – пожал тот плечами. – Искать другого ударника.

–

А сегодня?

– А сегодня Паша размажет нас по грязным стенкам своего клуба. Потом соскребет, отымеет без вазелина и размажет опять.

Парень еще раз грязно выругался, опустошил стакан и вдруг зычно рявкнул, перекрывая шум голосов у бара:

– Люди! Здесь кто-нибудь умеет по бубнам стучать?

Вокруг зашумели, загалдели, охранник у входа во внутренние помещения со смехом поинтересовался, кому надо дать в бубен. Длинноволосый, похожий на эльфа из “Властелина Колец”, сосед Даниэля по стойке, провел по лицу ладонью с длинными пальцами и, прорычав: “Я пошутил, придурки”, встал, собираясь уходить.

– А Шес не сможет? – кинул ему вслед бармен.

– А петь я буду? – огрызнулся “эльф”.

– Я пою…

Даниэль не узнал собственный голос. Разве это хриплое тихое карканье, это он? И вообще, разве он собирался что-то говорить? Не собирался, вроде. Да все его планы на тот вечер сводились к “сидеть и не отсвечивать”. Но вот поди же, сказал.

Просто он вдруг вспомнил, почему парень кажется ему знакомым – это же ритм-гитарист “Рельефа”. Леголас, кажется? Вот от неожиданности и ляпнул. Слава Богу, в этом гомоне его не услышат.

Черта с два! Услышали. Гитарист внимательно осмотрел его, резко склонившись к самому лицу и обдав смесью перегара и сигарет.

– Поешь, говоришь? Тебе восемнадцать есть? – Даниэль уже привык, что никто не дает ему его возраст, а с этой идиотской прической – так и подавно.

– Мне двадцать три, – сообщил он.

– Супер. Тёмыч, повтори нам! – Даниэль удивленно уставился на второй стакан виски, который подпихнул к нему бармен со словами “за счет заведения”. Что-то большое сдохло сегодня в лесу. Последний динозавр?

– Поешь, значит... – Леголас еще раз задумчиво осмотрел его и вдруг протянул ладонь: – Дима.

– Даниэль, – представился он в ответ и осторожно пожал руку.

– Да я знаю, кто ты. Не слепой, – огорошил “эльф”. – Слушай, а что ты здесь делаешь?

– Пью виски. Твоими стараниями, даже хороший. Наслаждаюсь тем, что большинство слепые, – перечислил Дэн.

– Ага, – Леголас принял какое-то решение и, решительно вскочив, потянул его за собой. – А ну-ка, пошли!

В дальней комнате подсобных помещений, размещавшихся на втором этаже клуба, кто-то орал так, что уши закладывало. Даниэль, только что втянутый вовнутрь решительно настроенным гитаристом, без особого для себя удивления отметил, что орет Шес – этот вечно обдолбанный вокалист “Рельефа”.

Хотя...

Сейчас, сверкающий взбешенными глазами и обещающий по телефону кому-то всех благ в аду, он выглядел злым, очень злым, выбитым из колеи, даже готовым убивать, но, кажется, не был под кайфом. Странно. Даниэль

вдруг понял, что уже несколько месяцев не замечал за вокалистом ни трясущихся рук, ни пустых глаз, ни беспричинного смеха, ни внезапных и столь же необъяснимых вспышек ярости, постоянно сопровождавших этого, без сомнения талантливого, но такого проблемного парня раньше. Кажется, с того самого перерыва, что был у группы. Они тогда пропали на пару месяцев, а вернулись уже с новым имиджем. Неужели завязал? Вряд ли. Такие, как он, не завязывают.

– Рейн, с*ка, не придет, – объявил Шес, зашвыривая трубку на другой конец комнаты. Телефон стукнулся о стену и рассыпался кучей бесполезного пластика. – Вот, % непечатно % !

– А у меня есть план, – заплетающимся языком заявил Леголас, выпихивая Даниэля вперед. – Вот!

– Это что за чмо? – завязал, не завязал, а как был хамом, так и остался.

– Это – наше спасение. Он поёт!

– И? – не понял полёта мысли взбешённый вокалист. – Он что, будет петь партию ударных?

– Не-е-е-т. Партию ударных петь будешь ты, – Дима сообразил, что ляпнул что-то не то и нахмурил лоб. – Не так. Сейчас... А! Вот! Ты сядешь за бубны. А он – за майк! Я гений?

– Ты в жопу пьяный! – обрубил Шес.

– Неправда! Или правда? Ой, % непечатно % , я в жопу пьяный!

– Хан, – вокалист повернулся к спокойно сидящему в углу бас-гитаристу. – Засунь эту рожу под кран. Он мне трезвый нужен.

– Зачем? – Хан не двинулся с места.

– В преф сыграть хочу! Ты, – уставился на Даниэля, – ты правда поешь?

– А ты правда играешь на ударных?

– Нет, Димон так тупо пошутил! – огрызнулся Шес, но, всё же, снизошел до ответа: – Да, правда. Ну?

– Ну, пою.

– Что знаешь?

– Я так понимаю, ты не мой репертуар имеешь в виду? – уточнил Боровски.

– Твой? – снова нахмурился Шес. – Димон, – позвал от отфыркивающегося над раковиной гитариста. – Димон, а это вообще кто?

– Это Даниэль Боровски, – чуть споткнувшись на фамилии, ответил тот.

– Мне это что-то должно сказать?

– Да нет, – перебил Даниэль, не желая развивать эту тему. – Значит, на счет репертуара – так сложилось, что я ваш фанат. Так что знаю всё, с чем вы выступаете в этом клубе.

– Фанат? – протянул Шес. – Может тебе еще автограф на заднице поставить?

И тут Даниэль не выдержал.

Он вообще не особо ценил хамское отношение к себе, а тут Шес явно перегнул палку. Такого потока отборной брани, который обрушил на голову вокалиста “Рельефа” этот невысокий слащавый мальчик, не ожидал никто. Ребята таращились на разоравшегося паренька, а тот не только не успокаивался, но наоборот, еще сильнее распалялся. Через пару минут к нему подключился пришедший в себя Шес, и перебранка набрала просто невиданные обороты. Оба матерились виртуозно, со вкусом, не повторяясь и не скатываясь на банальности, заворачивая такие метафоры, что уши невольных свидетелей сворачивались в трубочку. Их прервали минут через десять вполне банальным стаканом с не менее банальной водой, выплеснутой по очереди каждому в лицо.