Дым: Душа декаданса
Шрифт:
– Простите… честно говоря, я просто очень не хотела сюда приходить.
– Почему всё же пришли?
– у Вики день рождения всё-таки.
– Да ладно!
– Я наврала, нет у Вики никакого дня рождения. Просто ей приспичило, и это очень глупо и жестоко с её стороны.
Марк недоумевающе уставился на собеседницу. Та, видимо, решила, что разговор ушёл не в ту сторону, и сделала глубокий вдох.
– А может, не наврала, просто Вика ненавидит дни рождения. Проехали.
– Честно говоря, я тоже не хотел приходить. Давно
Вера немножко оживилась, хотя и убежденная, что Марк её понять не в состоянии. И всё же приятно осознавать, что в этом баре есть ещё один человек, который считает, что всё это «пир во время чумы». Даже если не понимает, какой именно чумы.
– Я искусствовед. Иногда веду экскурсии в городском музее, оцениваю работы перед аукционами. И прошу, постарайтесь не курить в мою сторону.
Марк затушил сигарету.
– Интересно… как вы выбрали такую профессию?
– Просто люблю искусство. Понимаете, я верю, что искусство создано для того, чтобы открыто ставить перед людьми вопросы, которые они боятся задавать вслух. Искусство прячет эти вопросы, придаёт им удобоваримую форму, в которой вопрос, фигурально выражаясь, может быть выставлен публично в какой-нибудь галерее. Я люблю искать эти вопросы. И ответы на них.
– То есть по сути искусство – это завуалированная борьба с цензурой?
Вера расслабленно развалилась на диванчике и, обняв себя, уставилась в потолок, размышляя в слух:
– Скорее её обман. Ведь чем завуалированнее подана острая тема – тем гениальнее произведение.
– В наше время многие художники бояться прятать скрытый смысл в картины. Да и у нас нет времени, чтобы его искать.
– Эти поиски того стоят. Настоящие гении не тычат в лицо кровоточащими ранами, а подают их на блюде под клошем.
– А вы когда-нибудь рисовали?
– Это было давно и неправда. А вы?
– Никогда не думал об этом, честно говоря.
Снова воцарилось молчание. Вскоре к столику подошли Виктория и Тимур.
– А Тима хорош!
– Куда мне до тебя!
Все выпили. Подошла официантка, заказали по новой.
– Вера, не отойдёшь со мной? – предложила Виктория.
Девушки встали и направились к уборной, у которой уже собралась небольшая женская очередь.
– Ну, как они тебе? Не жалеешь, что пришёл? – шепотом спросил у друга Марк.
– Они прекрасны, особенно Вика. Она такая живая! Ты знал, что она в студенчестве подрабатывала танцовщицей?
– Я вижу, вы с ней уже перешли на «ты». И ты неплохо её узнал.
– Ну она сама не особо скромная. А ты против? Просто, если…
– Ничего, всё хорошо. А Вера – искусствовед. Удивительно, она выглядит, как напыщенная куколка, а такая вдумчивая профессия.
– Не вижу противоречия.
– Да я не критикую, просто не такое занятие я представлял для блондинки-куколки.
И тут Марк краем уха поймал отголоски разговора девушек в очереди перед уборной.
– Вера,
– Да всё нормально… ничего не изменилось.
– Ну ты не волнуйся, всё будет хорошо.
Марк удивился, что у искусствоведа могут быть какие-то дела в Следственном управлении. Её в чём-то подозревают? Может, она похитила какую-нибудь картину? Мошенничество со страховкой? А не такая она и простая – эта ваша Вера! Или она имеет другой статус? Зная наше следствие, потерпевший может стать обвиняемым в момент, если следователь или его начальник не в духе.
Вскоре девушки вернулись.
– Скажите, Вера, что вы думаете о декрете о закрепощении? – Решил снова вернуть разговор в знакомое ему русло Тимур.
– По большому счёту, мне плевать. Мы все итак закрепощены.
– Нет, ну всё-таки, – наклонился к центру стола Тимур, заняв таким образом большую часть пространства.
Но Вера не почувствовала себя обязанной как-то определённо отреагировать. Она решила показать, что Тимур, может, и захватил пространство, но время не в его власти.
Девушка закатила глаза и сделала глубокий вдох, приоткрыв рот и слегка обнажив клык под верхней губой, у левого уголка рта. Потом неспешно отпила шампанского, и, медленно проглотив, начала излагать своё мнение, намеренно вытягивая слова:
– Правда, по большому счету, мне плевать. Но уж если выбирать между «за» и «против»… Я, конечно, мало понимаю в экономике… но мне, очевидно, не хочется быть привязанной к одному городу без права изменения места жительства. И мне не нравится, что мне не разрешают переехать в какой-нибудь Псков без веской причины, пусть даже лично я и не хочу туда переезжать. Это нам ещё повезло, что мы – петербуржцы.
– Я считаю, что они просто хотят убить миграцию. Следующим шагом будет тотальный контроль передвижения. А ты что думаешь, Вика?
– А мне это не грозит, моя работа не связана с путешествиями. Да и по стране разъезжать не особо-то хочется. Может, в столице бы ещё побывала. А так – Питер – почти конец света.
– Но объективно-то ты поддерживаешь или нет?
– В целом без этого закона всем проще.
– А я считаю, что идея хорошая – развивать регионы – но реализовывать её нужно не запретами, а наоборот – позитивным стимулированием, – посетовал Марк.
– Так в том и дело!
– Кстати, слышали о недавнем убийстве? – заговорила полушёпотом Виктория.
– Каком именно? – ухмыльнулся Марк, показывая, что для него такое событие, как лишение человека жизни, является обычным явлением повседневной адвокатской практики.
– Ну этого… продавца душ… Бунова, или Будина, кажется… из «Щедрой души», или как там эту фирму…
– А, Буров, есть такой. На самом деле мутный тип. Не знал, что он умер… – задумчиво затянулся папироской Марк и полез в телефон искать подробности на эту тему.