Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы
Шрифт:
Н и к о л а й (со смехом). Ну уж нет, разница даже мне заметна. Но в конце концов жизнь — это женщины, те, которые нам принадлежат, и все прочие. Путешествовать на локомотиве, основав на нем четырехугольник женато-обрученных — недурно? `A propos, господин Тенгер, стоило мне взобраться вместе с вами на эту махину — на этот остров, как вся обида прошла, даже из-за Юлии. Тут я кочегар, у меня есть свое место в мире. Никакого другого шефа я бы уже не потерпел. Здесь вроде бы все точно так же, но при этом все сглажено — как барельеф, как поверхность холста, —
Т е н г е р. Не смейтесь, Николай. Не так это глупо, как вам кажется. Просто неосуществимо. Но само по себе? Гм... Я бы сказал, такое возможно — но один только раз: это неповторимо и необратимо. Да-да: сдается мне, что вот он — мой проект.
Н и к о л а й. Но ведь по существу — это смерть.
Т е н г е р (с горячностью). А ты откуда знаешь?
Н и к о л а й. Я бы попросил мне не тыкать. Девяносто два в час, господин Тенгер. Еще полкилометра, и начинается снижение скорости. Пора перекрыть регулятор.
Т е н г е р. Попрошу меня не учить, как надо вести машину. Ваше дело — топка. Еще угля! Живее, пан Войташек!
Николай выполняет приказ; огонь бушует.
Откуда вам известно, что мой проект грозит смертью? Лично я не вижу в нем никакой жесткой предопределенности.
Н и к о л а й. Это — там! (Указывает вперед по ходу поезда.)
Т е н г е р. Может, и там. Люблю я вас за этот ваш внутренний сейсмограф: вы и не подозреваете о его существовании, а он тем не менее чертит у вас внутри кривую колебаний, непонятных даже вам самому. (С изумлением.) Такое примитивное животное, а до чего точно все предчувствует! (Пауза.) Подкиньте уголька.
Николай выполняет приказ. Огонь бушует.
Н и к о л а й (швыряя уголь). Пока что мы с вами друг друга стоим. Подумать только: все бесконечное Бытие — и мы двое, одинокие, покинутые всем человечеством, на этой бешено несущейся бестии, в такую эпоху. Да хоть тысячу лет ломай голову, ничего подобного не придумаешь.
Т е н г е р. Что вы имеете в виду, говоря «покинутые всем человечеством»? Должен признать: это действительно так. Но все же сформулируйте поточнее.
Н и к о л а й (бросая лопату). Повторяю: перекройте этот чертов регулятор и включите тормоз, предоставьте господину Вестингаузу делать свое дело, иначе мы сойдем с рельсов на первом же повороте.
Тенгер перекрывает регулятор и жмет на тормоза. Машина перестает сопеть. Слышен стук вентилей тормозного цилиндра и скрежет колес.
Т е н г е р. Ну, теперь продолжайте.
Н и к о л а й. Вы только и думаете о женщинах. Вам хочется женщин даже на локомотиве.
Т е н г е р. Опять вы об этом, господин Войташек. Поверьте, женщина для меня только символ — видимый знак безвозвратно уходящей минуты. Впрочем, не скрою: я — профессиональный
Н и к о л а й. И все же сдается мне, вы птица поважнее, чем тот, за кого себя выдаете.
Т е н г е р (стараясь отвлечь его внимание). Э-э-э... нет на свете такого вздора, который был бы достоин выразить Тайну Бытия. Об этом знают безумцы и те, кто готов спятить в любую минуту.
Н и к о л а й. Вы снова отклоняетесь от темы. Рискну и скажу вам открыто: я не Войташек. Войташек давно в могиле. Я живу за него по его документам. Моя фамилия — Травайяк.
Т е н г е р (отпускает тормоза, скрежет прекращается). Вы меня обошли на полкорпуса. Я тоже как раз хотел вам представиться. Так, значит, вы — тот самый великий Травайяк, которого тщетно разыскивает полиция всего мира. Да стоит мне в Дамбелл-Джанкшн отдать приказ, как вас тут же арестуют.
Н и к о л а й (пытаясь залезть в задний карман брюк). Неужели я ошибся?..
Т е н г е р. Оставьте ваш револьвер, господин Травайяк. Это была шутка. Такому злодею, как вы, и я могу представиться: герцог Карл Трефальди. Меня самого могут схватить на первой же станции.
Пожимают друг другу руки.
Н и к о л а й - Т р а в а й я к. Нет, интуиция меня никогда не подводила. Иначе я давно бы гнил в тюрьме. Большая радость для меня — познакомиться с коллегой столь высокого ранга. В минуты интенсивной работы я всегда мечтал об этом. Быть может, теперь-то мы вместе вынырнем из этого взбаламученного омута международного паскудства.
Т е н г е р - Т р е ф а л ь д и. Нет уж, хватит с меня всех этих злодеяний, а в особенности их последствий. Разумеется, я говорю не о тюрьме, а о последствиях внутренних. Преступления нынче ведут к известной утрате индивидуальности. Для того же, чтоб начать нормальную жизнь, я слишком сложно устроен, несмотря на кажущуюся простоту. Вот только Юлька... ну-ну, не обижайся. Послушай, Травайяк: дальше так продолжаться не может. Мы должны совершить нечто поистине сатанинское, но не с другими, а с собой — сегодня же, сейчас же, немедленно. Просто я люблю твою невесту, и ничего с этим не поделаешь, если не произойдет самая ужасная катастрофа. Здесь, на этой машине, я, по крайней мере, мчусь куда-то, и хоть это слегка успокаивает. Жена меня удерживает только с помощью шантажа.
Т р а в а й я к. Как? Значит, это Эрна Абракадабра, та самая шансонетка из Бистли-холла в Нью-Йорке? Ваша сообщница во всех преступлениях?
Т р е ф а л ь д и. Она самая — та, вместе с которой я убил свою тетку, княгиню ди Боскотреказ. Перекрасила волосы в черный цвет, а нос у нее из парафина. Она мне совсем разонравилась. Но благодаря этому я жив. Я ведь и сам на себя уже не похож...
Т р а в а й я к. Ясно, всем нам то и дело приходится изменяться. Но вы только подумайте: мы тут с вами беседуем, а там, в каком-нибудь из вагонов нашего поезда кто-то себе едет и почитывает точь-в-точь такую историю из дорожной библиотечки детективов. Забавно!