Дюна
Шрифт:
— Ну, о теперешней Салузе-Секундус мы ничего не знаем, — сказал Хават. — Только о том, какой она была… Действительно, там почти как на Арракисе.
— А фримены помогут нам?
— Возможно, — Хават встал. — Сегодня я отправляюсь на Арракис. А ты тем временем позаботься о себе ради старика, который в тебе души не чает, э? Будь хорошим мальчиком, иди сюда и сядь лицом к двери. Я вовсе не думаю, что в замке тебе угрожает опасность, — это просто привычка, которую я хочу в тебе воспитать.
Пол встал, обошел вокруг стола.
— Ты уезжаешь сегодня?
— Сегодня,
— Сафир! — позвал его Пол. Хават обернулся в дверном проеме.
— Ты тоже не садись там спиной к дверям, — заметил Пол.
Ухмылка поползла по изборожденному морщинами лицу:
— Чего-чего — этого-то я делать не буду. Поверь мне, парень.
Он вышел, мягко закрыв дверь.
Пересев на место, где только что сидел Хават, Пол расправил бумаги. «Еще один день, — подумал он и огляделся. — Мы уезжаем». И отъезд стал для него вдруг куда более реальным, чем когда-либо… Он припомнил, старуха сказала тогда, что мир складывается из многого: людей, грязи, растений, лун, приливных течений, солнц — величина эта неизвестна и называется природой, она не знает, что такое «сегодня». И он подумал: «Что есть природа?»
Дверь напротив Пола с шумом распахнулась, и внутрь ввалился уродливый коротышка с охапкой оружия в руках.
— Ну, Гарни Холлек, — обратился к нему Пол, — тебя назначили главным оружейником?
Холлек пяткой притворил дверь:
— Знаю, тебе бы хотелось, чтобы я сыграл тебе.
Оглядев комнату, он заметил, что люди Хавата уже прошлись по ней, обеспечивая безопасность наследника герцога. Во многих местах об этом свидетельствовали кодовые знаки.
Коротышка заторопился с грудой оружия к столу, девятиструнный бализет свисал за спиной, у головки грифа в струны был продет медиатор.
Холлек вывалил оружие на стол для занятий и принялся раскладывать рапиры, кинжалы, станнеры, стреляющие медленными пулями, пояса щитов. Косой шрам на его лице искривила улыбка.
— Итак, чертенок, ты не хочешь мне пожелать доброго утра, — сказал Холлек. — Какой колючкой ты подколол старого Хавата? Он пронесся мимо меня в зале, словно опаздывал на похороны врага.
Пол ухмыльнулся. Из всех людей своего отца больше всего он любил Гарни Холлека, знал его настроения, прихоти и привычки и считал его скорее другом, чем наемником.
Холлек скинул с плеча бализет, принялся настраивать его и буркнул:
— Хочешь молчать — молчи.
Пол встал, пересек комнату, громко обращаясь к Холлеку:
— Ну, Гарни, какая же сейчас может быть музыка, раз ныне — время битвы.
— Так сегодня говорят все начальники, — согласился Холлек. Он тронул струну на инструменте, кивнул.
— А где Дункан Айдахо? — спросил Пол. — Разве не он обучает меня владению оружием?
— Дункан командует второй волной отправляющихся на Арракис, — ответил Холлек, — и тебе оставили только бедного Гарни, забросившего
— Может быть, ты споешь мне балладу, — сказал Пол. — Я бы хотел послушать, как не следует этого делать.
— Ах, ха-ха, — расхохотался Холлек и затянул «Галасианских девиц», рука его мелькала над струнами:
Ох-х, галасианская девка, ей-ей, Сделает это за пару прозрачных камней. В Арракейне — хватит и полстакана, Но любовь, что пылает как пламя в ночи, Чей жарок огонь, чьи лучи как мечи, Ищи лишь у дочери Каладана.— Не так уж плохо для такой корявой руки, — объявил Пол, — но если моя мать услышит, что ты допускаешь такие вольности, она велит украсить твоими ушами стену замка.
Гарни тронул левое ухо:
— Хорошего украшения из него не получится: натер о замочную скважину, подслушивая, как один известный мне молодой человек наигрывал довольно сомнительные частушки на своем бализете.
— Значит, ты уже забыл, как себя чувствуешь, обнаружив в своей постели песок. — Пол потянул пояс щита со стола, застегнул его на груди. — Тогда придется биться!
Глаза Холлека раскрылись от притворного удивления.
— Так! Значит, злодейство это было содеяно твоей рукой! Защищайся, молодой хозяин, защищайся! — Он подхватил рапиру и взмахнул ею в воздухе. — Душа моя жаждет мести.
Пол взял парную рапиру, согнул в руках, встал на изготовку и выставил ногу вперед, передразнивая торжественную манеру доктора Юэ.
— Что за дурня прислал мне сегодня отец для занятий с оружием! Этот неумеха Холлек забыл первое правило, известное каждому, кто не впервые берет в руки щит и оружие, — объявил Пол, нажал на груди кнопку и включил щит, ощутив знакомое пощипывание и покалывание на лбу и вдоль спины. Звуки в комнате стали глуше, проходя через силовое поле щита. — В поединке со щитами защищаются быстро, атакуют медленно, — сказал Пол. — Атака. Цель атаки — заставить соперника ошибиться, открыться для решительного удара. Щит отражает быстрый удар, но уступит медленному кинжалу. — Пол поднял рапиру, сделал финт и, отразив воображаемый удар, сделал медленный выпад, чтобы преодолеть бездумное сопротивление щита.
Холлек недвижно наблюдал и уклонился лишь в последнюю секунду, когда затупленное острие готово было соприкоснуться с его грудью.
— Скорость великолепна, — сказал он. — Только ты был все время открыт для контрвыпада под руку.
Раздосадованный Пол отступил.
— Я тебя выпорю за такое безрассудство, — сказал Холлек. Он поднял обнаженный кинжал со стола. — В руке врага он может выпустить твою кровь, а с нею и жизнь! Ты способный ученик, не более, но я тебя уже предупреждал, что даже в игре нельзя доверяться человеку со смертью в руке.