Дюна

Херберт Фрэнк

Выражая согласие, все закивали головами и забормотали.

— Все вокруг придется завоевывать острием меча, — сказал Лето. Он обернулся к Хавату. — Хорошо бы услышать про оборудование. Сколько песчаных краулеров, уборочных машин, передвижных фабрик и вспомогательного оборудования они оставили нам?

— Полностью все количество, положенное по императорскому инвентаризационному списку, оглашенному судьей перемены, милорд, — ответил Хават. По взмаху руки помощник передал ему папку с бумагами, открытую в нужном месте. — Не упомянуто судьей

было лишь то, что в рабочем состоянии находится менее половины краулеров, что лишь треть из них имеет крылатые носители для доставки к месторождениям специи в пески… и что все, оставленное нам Харконненами, вот-вот развалится на части. Хорошо, если нам удастся привести в действие хотя бы половину оборудования и если за шесть месяцев хотя бы четверть его останется в рабочем состоянии.

— Другого мы и не ожидали, — сказал Лето. — Итак, сколько именно единиц основного оборудования?

Хават заглянул в папку:

— Через несколько дней можно будет выставить около девятисот тридцати комбайнов-фабрик. И около шести тысяч двухсот пятидесяти орнитоптеров для разведки, посыльной службы и сканирования погоды… крылатых носителей — немного менее тысячи.

Холлек спросил:

— А не лучше ли возобновить переговоры с Гильдией и добиться разрешения вывести на орбиту фрегат в качестве метеорологического спутника?

Герцог глянул на Хавата:

— Ничего нового по этому вопросу, а, Сафир?

— Следует попытаться действовать иным путем, — сказал Хават. — Агент Гильдии даже не начинал переговоров. Он просто дал понять, как ментат ментату, что цена нам не по карману и останется таковой, на какой срок мы ни хотели бы заключить контракт. И прежде чем вновь начинать переговоры, следует выяснить причины этого.

Один из адъютантов Холлека пошевелился в кресле и буркнул:

— Разве справедливо?

— Справедливо? — посмотрел на него герцог. — Кто просит справедливости? Мы сами должны установить ее. И мы добьемся справедливости на Арракисе… или умрем. Быть может, вы жалеете о том, что связали свою судьбу с нашей, сэр?

Человек не мигая глядел на герцога:

— Нет, сир, вы хотите подчинить себе богатейший источник дохода во всей вселенной… Мне не остается ничего иного, как следовать за вами. Простите мне эту вспышку. Но… — он повел плечами. — Иногда все мы чувствуем горечь.

— Горечь, я понимаю, — согласился герцог, — но давайте не взывать более к справедливости, пока у нас еще есть руки и воля их использовать. У кого еще скопилась горечь? Если она есть, дайте ей волю сейчас, на совете друзей, где каждый может высказать, что у него на сердце.

Холлек шевельнулся и сказал:

— Меня смущает, сир, что среди нас нет волонтеров из других Великих Домов. Они лишь направляют послания Лето Справедливому и клянутся в вечной дружбе, ведь это им ничего не стоит.

— Они еще просто не поняли, кто победит в этой схватке, — ответил герцог. — Большинство Домов обрюзгли и не решаются на риск. Их нельзя винить в этом, их

можно лишь презирать. — Он поглядел на Хавата. — Мы говорили об оборудовании. Ты не можешь на каких-нибудь примерах ознакомить людей с машинами?

Хават кивнул, помахал подчиненному у солидо-проектора.

На поверхности стола в ближней к герцогу половине появилась солидо-трехмерная проекция. Кое-кто в дальней части стола поднялся, чтобы лучше разглядеть ее.

Не спуская глаз с машины, Пол наклонился вперед.

Судя по крохотным фигуркам людей рядом с ней, эта штука была около ста двадцати метров длиной и сорока метров шириной. В общем она напоминала жука, поставленного на широкие гусеницы.

— Уборочная фабрика, — начал Хават. — Для этого снимка мы выбрали комбайн получше. Одна из трех драг, которые были введены в строй первой группой экологов Империи, и она еще на ходу… но как это возможно и почему… я не знаю.

— Если это та, которую они зовут «Старой Марией», — она из музея, — сказал помощник. — Я думаю, Харконнены держали ее для наказания, угрозы для работников. Веди себя хорошо, или сошлем на «Старую Марию».

Вокруг стола засмеялись.

Пол не отвлекался на смех. Внимание его было отдано солидопроекции и вопросу, который вертелся у него в голове. Указав на изображение на столе, он сказал:

— Сафир, неужели есть такие черви, которые способны проглотить эту машину?

За столом воцарилось молчание. Герцог выругался про себя, но подумал: «Он прав, они должны все представлять».

— В глубокой пустыне есть черви, которые могут поглотить машину одним глотком, — сказал Хават, — а поближе к Барьеру, где в основном добывается специя, хватает таких, которые могут сперва раздавить ее, а потом на досуге сожрать.

— А разве нельзя применить щиты? — спросил Пол.

— По свидетельству Айдахо, — сказал Хават, — использовать щиты в пустыне опасно. Даже индивидуальный щит моментально созовет всех червей в округе за несколько десятков километров. Излучение их приводит червей в смертельную ярость. Так нам объяснили фримены, и причин сомневаться в их правдивости у нас нет. Во всем стойбище Айдахо не заметил ни одного щита.

— В самом деле? — переспросил Пол.

— Если бы ими пользовались несколько тысяч человек, все щиты не спрячешь, — ответил Хават. — Передвижения Айдахо по стойбищу не ограничивали. И он не видел ни щитов, ни признаков их использования.

— Да, загадка, — протянул герцог.

— Но Харконнены здесь использовали уйму щитов, — сказал Хават, — ремонтные мастерские есть в каждом гарнизонном городке, и документация свидетельствует о крупных расходах на починку и запчасти.

— А способа обнуления щитов Вольный народ не создал? — спросил Пол.

— Непохоже, — ответил Хават. — Теоретически это, правда, возможно… плоский статический контрзаряд величиной с большой город должен бы дать нужный эффект, но пока никто не пробовал проверить это экспериментально.