Дзен в большом городе
Шрифт:
— Эта … [3] мне пальцы отрубила, как же я теперь колдовать буду? Ну да я ее отвела на Авдотьинское кладбище, теперь только к утру выберется, никто нам не помешает.
— И кто сейчас будет колдовать? Кто будет делать замещение?! — женский голос, словно шелест страниц древней книги… Надо очень было постараться, чтобы уловить в нем злость и раздражение.
— Подожди недельку, вылечу руку и все будет хорошо!
— Но где мы потом возьмем такие роскошные тела?! Молодые, сильные, уже нашедшие свое место в жизни?
3
цензура
— Мало
— Я не желаю быть дояркой.
— Выбора все равно нет! — жестко сказала Лора. — Колдовать я не могу, и заменить меня некем.
В этот миг словно что-то мягкое и невесомое коснулось моих закрытых век, погладило и удовлетворенно ушло в сторону.
— Незаменимых ведьм нет. Я попрошу Магдалину сделать это.
Она знала, что я тут.
Я взяла Алекса за руку и ускорила шаг.
— Да где же ты ее возьмешь! — взвизгнула Святоша, — она дороги не знает, проплутает до рассвета! Никогда ей не найти это кладбище! А если и найдет — не войдет!
Из-за поворота показалась небольшая, наспех сляпанная избушка. Наверняка могильщики хранили в ней раньше лопаты и прочий инструмент.
— Магдалина, заходи, — усмехнулся мертвый голос и я, покрепче сжав руку Алекса, шагнула внутрь. Дверь сзади заскрипела и со стуком захлопнулась.
— Приветствую, — холодно сказала я, в упор глядя на Святошу. Та застыла, глядя на меня безумным взглядом, потом вскочила, кинулась за спину сидевшей за столом женщине:
— Это она!!!
— Я знаю, — медленно ответила та.
Несомненно, это была покойница. Она скукожилась, усохла, но тело свое смогла сохранить от разложения. И веяло от нее не тленом — магией. Темной и вязкой.
— Где мои? — сухо спросила я ее. — Отдай мне их — и я уйду, никого не тронув.
Святоша захохотала.
— Знать, моська, ты сильна, коль лаешь на слона! — заносчиво крикнула она. — Перед Надеждой я-то как дитя малое и неразумное, а ты ей угрожать вздумала.
— Помолчи, — уронила мертвая ведьма, и Лора осеклась. А та повернула ко мне глаза, прикрытые веками, внимательно посмотрела и неожиданно участливо спросила: — Девочка, ты ведь пришла сюда за любимым, да?
Я кивнула.
— Кто из них ранил твою душу, девочка? Священник, прекрасный, как грех, или второй, что так похож на мертвого Ворона?
Я вздрогнула, как от удара.
— Откуда ты знаешь? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Я все знаю про мертвых, — устало сказала она. — Девочка, если бы не умер твой Ворон, знаешь, чем бы кончилась ваша сказка? Через год-полтора он бы начал забывать, что ты ему родная. Он бы привык к твоей любви, перестал восхищаться тем, что видит ежедневно. Ты бы ему приелась, и перестало бы его сердце замирать от нежности при вашем утреннем поцелуе. Однажды он бы тебе изменил, потом второй, на десятый ты бы узнала и сердце твое разорвалось бы от горя, но это бы его не тронуло. Он разлюбил бы тебя, девочка, и бросил бы и тебя, и ваше дитя. Так что благодари небо, что он умер и ты хранишь в сердце прекрасную сказку, не омраченную ложью и предательством.
— К чему ты это говоришь? — холодно спросила я.
— К тому, что скоро, весьма скоро и этот твой мальчик привыкнет к тебе. И забудет он все слова и все клятвы. Когда проходит любовь — мужчины не помнят о том, что когда-то они жить не могли без этой девушки, шли на безумства, лишь бы ее завоевать. Ты знаешь, девочка, есть среди мертвых один английский король, Генрих его звали. Послушай его историю. Однажды он влюбился в девушку, прекрасную Анну. У него была жена, испанская инфанта, которой он тоже когда-то клялся в верности и любил. Четырнадцать лет брака убили в его сердце нежность, а вот инфанта его не предала и все так же ждала от него ласки. Но Генриху была не нужна
— Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо спросила я.
Мертвая усмехнулась и продолжила:
— А через три года в сердце короля угасла любовь и он стал тяготиться своей женой. Нового развода затевать он уже не мог, и ему оставалось одно средство избавиться от жены. И вот однажды королеву арестовали и заперли в Тауэре. Против нее сфабриковали улики и обвинили в супружеской измене. Король знал, что она за все время супружества и не взглянула на других мужчин, но ему уже не была нужна ее верность. Девочка, он казнил Анну Болейн. Казнил ту, о которой когда-то страстно мечтал и сердце его замирало от нежности к ней. Ту, ради которой когда-то он пошел на все, понимаешь? Накануне казни она сидела, смотрела в небо через решетчатое окно и думала о том, что всего три года, всего тысяча дней прошла с того момента, как она его полюбила. И она поняла одну вещь: тот момент, когда она отдала ему свое сердце — и было концом его любви к ней. Мужчин нельзя любить, девочка. На следующий день ее казнили. На виду у всего Лондона Анне Болейн отсекли голову за то, что она однажды полюбила короля. А Генрих развернулся после ее казни и поехал к Джейн Сеймур, своей любовнице. Вот такая она, мужская любовь. Так не плачь по своему мальчику. Дай ему умереть, пока он не убил тебя.
— Кто же вас, тетенька, так обидел? — Алекс, все это время молча стоявший за моей спиной, теперь высказал это нарочито ядовитым тоном.
— Такой же как ты, молодой и красивый, — спокойно ответила она. — Который обещал мне любовь до гроба, но сначала не получалось у нас пожениться, обстоятельства были такие, а потом он меня разлюбил. Я осталась с дочкой на руках, а он полюбил мою сестру и она стала его супругой.
— А мне сказали, что он уже был женат, — вырвалось у меня.
— Врут, — равнодушно ответила мертвая. — Не стала б я чужую семью рушить.
— А что же сестра? — спросил Тау.
— Сестра? Когда меня похоронила, тогда до нее и дошло, что она натворила. Мужа выгнала, дочь мою воспитала. А я ее все равно не простила за подлость. Сегодня она умрет. Она забрала у меня любимого, а я возьму у нее жизнь.
— Сегодня? — подняла я в недоумении брови.
— Твоя Пелагея ейная сестра, — злорадно влезла в разговор Святоша.
— Погоди, ты чего? Какие такие лямуры тридцать лет назад! Ей же сейчас уж лет сто!
— Ей пятьдесят восемь лет, — отчеканила покойница.
— Это не после твоих похорон она так постарела? — негромко спросила я.
Мертвая лишь молча смотрела на меня закрытыми глазами.
— Сложная ситуация, но, может быть, вы все же помиритесь? — деловито спросил Тау. — Она вашу дочь воспитала, ошибки осознала, раскаялась…
Ведьма его проигнорировала.
«Ты отступишься от своего мальчика?», — молча спросила она.
«Любовь — она в жизни одна», — покачала я головой.
«Ты выбрала».
Она легонько дунула в мою сторону, я нахмурилась, ожидая каверзы, но ничего не произошло. Ничего. Лишь на пупке жарко запульсировал кусочек мертвой ауры, а сердце стукнуло и замерло, скованное могильным холодом.