Дзен в большом городе
Шрифт:
— Надежда! — громко позвала я.
Она обернулась, а я в это время лихорадочно рылась в карманах куртки.
— Что такое?
Я встала, подошла к ней, ужасаясь ее виду. Голова под своей тяжестью отвисла вбок, и рана почти до середины шеи зияла во всей красе.
— Вот, — я достала колосок и припечатала его ладонью прямо на ее лоб.
Нинка с Алексом вздрогнули от ее воя и как по команде уставились на покойницу. А то визжала на какой-то невообразимо тонкой ноте, пытаясь когтями содрать со лба намертво прилипший колосок. Кожа под
— Кайся! — закричала я. — Надя, кайся! Смерть твоя пришла, настоящая, так моли Господа о прощении, иначе не быть тебе с Ним!
— Не может… быть, — прохрипела она. — Я уже умерла. Сука, какая же ты сука-аа…
— Иоанн, ну а ты чего разлегся! Скорее! Наденька, кайся! Последний шанс!
Кожа на лбу у покойницы лопнула и медленно поползла в стороны. Она взвыла, заметалась, взбивая клубы пыли.
— Дочь моя, иди ко мне, я помогу тебе прийти к Господу, — спокойно и веско сказал Иоанн.
— Нет, нет, — лихорадочно кричала она. — Нет, я не могу умереть! Не могу!
Уже обнажился ее череп, кожа лохмотьями повисла с шеи, лопнула кожа на руках, а она все не верила…
— Ты магией, черной магией жила все это время! — кричала я ей. — Она давала тебе силы! А я перебила ее, и сейчас у тебя будет настоящая смерть! За душой твоей, как и положено, придет ангел, отведет тебя к Богу, сорок дней — и расстанешься ты с этой землей! Наденька, решайся!
Она остановилась и прохрипела:
— К Господу?
— Или к Сатане, дочь моя. Выбирай. Я, как священник, готов исполнить свой долг и принять твое последнее покаяние.
Мертвая постояла с минуту посреди комнат. Лунный свет лился через окно прямо на нее, и мы видели, как стремительно сползает с нее кожа, гниет усохшая плоть.
Лору в ее уголке вывернуло.
— Да, батюшка, — прошептала мертвая. — Я хочу к Господу. Очень хочу.
И она подошла к Иоанну, встала перед ним на колени и положила свою руку на его протянутую ладонь. Священник и глазом не моргнул, когда его кожи коснулась скелетообразная кисть, на костях которой налипла гнилая плоть.
— Я слушаю тебя, дочь моя, — участливо сказал он, глядя в мертвые глаза.
— Отойдем, — шепнула я Дэну и мы пошли к Алексу в дальний угол. Нинка стояла там же, растерянная и жалкая.
— Что сейчас со мной будет? — жалобно шепнула она.
— Смерть, — пожала я плечами.
— Вы меня убьете? — каким-то тоненьким, детским голоском спросила она.
— Ты уже себя убила, — вздохнула я. — Нин, понимаешь, смерть — это, зачастую, билет в один конец. Если человек умер недавно, и нет фатальных повреждений, то врачи еще какое-то время могут его оживить. Если человек в коме, то у него тоже есть шанс. Но это точно не твой случай.
— И что же мне делать? — заплакала она.
— Молись. Молись, девочка, — ответила хриплым шепотом Надежда. — И не бойся смерти. Это всяко лучше той доли, что избрала себе я. Да и ты.
Она тяжело поднялась
— С Богом, сестра, — грустно улыбнулся Иоанн, глядел на нее, и взгляд его был полон святой беспредельной любви.
И я замерла, всматриваясь в него, ловя божественные отблески на его лице. Словно сам Господь смотрел на умирающую мертвую его глазами, и омывал грешницу прощением и любовью…
— Аминь…, — прошептала я.
Надежда выгнулась в последней судороге, прохрипела что-то и затихла.
Несколько минут мы молчали, потрясенные этим зрелищем, потом в своем углу заворочалась Святоша, мелко перекрестилась и пробормотала:
— Отмучалась, христовая…
Алекс вздохнул, поднял катану и печально посмотрел на Нинку:
— Видит Бог, не хотел бы я этого делать…
Нинка сжалась, округлив в ужасе глаза, и забормотала:
— Лёшенька, ну неужто ты меня убьешь, Лёшенька? А помнишь, как мы с тобой часами говорили по телефону? Помнишь, как в кино ходили? Ты же для меня как подружка был, я тебе только и доверяла, только тебе и выкладывала все про Женьку.
— Нин, ну зачем ты это сделала? — рука Алекса ласково убрала челку со лба девушки и погладила, как котенка. — Не сошелся же на Женьке свет клином. Пережила бы это, потом встретила бы хорошего парня, и все было бы у тебя хорошо.
— Любовь — она в жизни одна, — тихо ответила Нинка, сжавшись под его скупой лаской.
— Ты еще слишком молода, дурочка, — вздохнул парень. — Тебе всего шестнадцать лет, и все у тебя было впереди. Впрочем, что сейчас говорить.
— Лёш…
— Да?
— Ну может можно что-то сделать? — в глазах Нинки стояли слезы, в них серебряными монетками отражалась луна, искрилась и переливалась.
— Магдалина? — повернулся ко мне Тау.
Я покачала головой.
— Только еще один колосок.
Парень с девушкой снова повернулись друг к другу, всмотрелись в глаза, и Алекс коснулся губами мертвого лба Нинки.
— Пусть это сделает она. Я не могу. Прости.
— Но я не хочу умирать, — страстно зашептала Нинка. — Лёшенька, спаси меня, умоляю!!!
Он молча и бесстрастно смотрел на нее, лишь побелели костяшки руки, которой он сжимал меч.
— Подойди ко мне на исповедь, дочь моя, — тяжко вздохнул Иоанн.
— А вы меня потом не убьете? — наивно спросила она, распахивая почти детские глаза.
— Не убьем, — пообещала я. — Освободим.
И она поверила мне, а может, просто захотела оттянуть время. Пошла к Иоанну и принялась вполголоса исповедоваться ему. Алекс отошел к окну, бесстрастно глядя на сияющую высоко-высоко над землей луну.
— Раны проверьте, — негромко скомандовала я. — Кровь у всех идет? Это важно, иначе некрополе вас убьет.
— Кровопотеря убьет быстрее, — невесело улыбнулся Дэн и полоснул себя по запястью ножом. Алекс молча провел рукой по острию катаны. Из дальнего угла послышался скрипучий голос: