Джайн Зар. Буря Тишины
Шрифт:
Она была не одна. Она почувствовала горячее дыхание на шее и прикосновение липких пальцев к своей давно потерянной плоти.
Два алмазных огонька не переставая глядели на Джайн Зар из темноты, оценивая и взвешивая ее стоимость, ибо для них она была не более чем товаром, предназначенным для использования.
Отголоски прошлого боролись друг с другом за право первыми всплыть на поверхность ее разума. Ужасные воспоминания рабства и унижения под ареной кровавых танцев.
И постоянной слежки. Эти алмазные глаза всегда смотрели на все с холодной ясностью.
Хозяин
От этой мысли у нее закружилась голова. Неужели это и правда был он, запертый в смертной оболочке с демоном внутри? Или же это было какое-то заклинание ведьмовского зверя, призванное вытащить худший кошмар лорда-феникса из глубин ее разума, в которых он до этого находился взаперти?
Джайн Зар вернулась к реальности, встретившей ее тишиной. Толпа затихла в ожидании, а в воздухе висело напряжение, пока два бойца стояли друг против друга. Джайн Зар снова взглянула на стоявшего у перил Векта, который с триумфом и оживлением в лице смотрел на происходящее.
Однако тиран наблюдал не за ней — его взгляд был прикован к зверю.
Такую лютую ярость Джайн Зар не чувствовала еще никогда — даже в те времена, когда она находилась в ее цепких объятиях на арене или трудилась над ее подчинением под руководством Азурмена. Дикий, саморазрушительный, безудержный гнев поглотил каждую ее частицу. Он жаждал освободиться. Гнев хотел вырваться на свободу и заполучить ее тело, дабы разорвать в клочья это оскорбление сущности азурии и отомстить за прегрешения, которые тайно терзали душу.
Дабы ярая и кровавая месть обрушилась на источник всех ее страхов.
Она ощущала себя листом, пойманным в плен потоками жара печи. Вот-вот лист упадет в огонь и сгорит. В те мгновения, что ее удерживала от падения струя раскаленного воздуха, она поняла, что задумал Вект.
Именно это он и хотел увидеть и выпустить натужу. Воющая Баньши, свободная ото всех оков и поддающаяся примитивному гневу, что обитал в глубине ее существа. Он желал, чтобы лорд-феникс стала тем, что она давно оставила позади, — тем, чем являлись он и все ее сородичи из Комморры. Воплощением потворства себе, невоздержанности и гедонизма.
Если она позволит пламени поглотить себя, возврата к былому не будет. Джайн Зар останется навеки запертой внутри собственной ярости.
Вект хотел, чтобы азурия пала перед соблазном.
ЧАСТЬ V
Свежий запах сохнущего пленочного слоя маскировал старый запах недавно соединенной тканестены, однако более крепким был далекий аромат цветов и свежевспаханной почвы. Закрыв глаза, Джайн Зар позволила чувствам вызвать образ и увидела башню, которая теперь возвышалась над комнатой святилища, а также жилые помещения, впустившие в себя цветущие сады.
— Зацепись за мысль, — промолвил Азурмен мягко, но в то же время настойчиво. — Один образ, одно мгновение, одна мысль.
Она
— Наша открытость уничтожила нас, — проговорил Азурмен, повторяя урок, который он начал по возвращении с арены кровавых танцев три дюжины циклов назад. — Отсутствие контроля лишило нас выбора, возможности познать самих себя. Чтобы освободиться от этих порывов, мы должны научиться изолировать их и бороться с ними поодиночке. Каждый из нас противостоит легиону, поэтому мы должны выбрать себе одного врага и превзойти его, прежде чем перейти к следующему. Твой гнев исходит от страха, а страх — от отсутствия контроля. Если ты не сумеешь сконцентрировать свои мысли и эмоции на одном аспекте своего разума, тебя сокрушит совокупная волна впечатлений. Мы должны научиться действовать, а не реагировать.
Мысль.
Единственное соображение, сущность идеи.
Рост.
Казалось, все остальное постепенно покинуло Джайн Зар, когда она устремилась к этому мгновению, одержимая фундаментальным понятием роста.
В тот миг, когда она достигла ясности, она ее тут же потеряла. Мысли девушки вновь обратились к успеху, гордости, достижениям, и единственная точка равновесия исчезла в потоке возвращающихся ощущений.
— Уцепись. Ты не цепляешься! — настойчиво произнес Азурмен без толики нетерпения в голосе. — Не пытайся резко окунуться в омут, просто медленно погружайся в его глубины.
Джайн Зар открыла глаза, и тусклый свет храма Азуриана на время ослепил ее. Моргая, она повернулась лицом к учителю.
— А если у меня не получится? — спросила она. — А что, если только ты способен разделять свой разум на легко управляемые части?
— Я так не думаю, — ответил Азурмен, игнорируя первый вопрос. — Во мне не было ничего особенного. Абсолютно ничего, ибо я был высокомерен, эгоистичен и легко отвлекался на мелочи.
— И как же ты этому обучился? Там не было никого, кто мог бы научить тебя.
Он улыбнулся и отвел взгляд, посмотрев на полусформированную статую Азуриана, которую выращивал инкубатор материи около стены новой храмовой комнаты.
— Возможно, у меня был проводник. — Он махнул рукой в сторону и направился к арке, которая вела наружу из святилища. Джайн Зар догнала его и вышла вместе с Азурменом в коридор. — Когда ты спасла меня в мгновение между последним ударом моего сердца и последующим, ко мне пришло прозрение. Осознание, лишенное всех прикрас и оттенков прошлого. Я познал себя, и я был никем. И от этого мне стало хорошо.