Джекпот
Шрифт:
Дина взбудораженная, радостно-взвинченная, то и дело хохочет, а в глазах настороженность, взгляд вопрошающий, испытующий. Костя показывает копию билета, бледно-розовый квиточек с результатом, вырезку из «Поста» с номерами джекпота. Смотрит Дина, сравнивает, колокольчато заливается, снова целует Костю.
За эти пару дней решил Костя – Дине и внуку (ну и Марио, конечно) даст два миллиона. Почему столько, сам не знает. Втемяшилось – и все. Объявляет и видит, как улыбка Динина натянутой становится, взгляд уже не вопрошающий, а новый, сухой, строгий даже.
– А налоги? – уточняет делово. Вроде смиряется с суммой, но, кажется, не шибко довольна.
Более всего хотел бы Костя избежать денежных выяснений. Нет у него аргументов относительно суммы, Дине и ее семейству предназначенных. И, однако, скверно себя почувствует, униженно, если дочь, презрев приличия,
На всякий случай у Кости ответ был заранее приготовлен – специально со своим бухгалтером говорил. Эзопом, конечно. Тот разъяснил: налоги платить Косте придется за все подарки денежные, начиная с десяти тысяч.
– Может, выигрыш на двоих, на троих оформить? Тогда тэксы меньше. (Налоги, значит.), – Дина о своем.
– Так не ты же их платишь, Диночка. И потом, поздно – я билет уже отправил.
Халява с неба свалилась, а она налогами озабочена. Этого не шибко практичному Косте не понять. Хватит дочери денег до конца жизни, и внуку останется. И потом, Костя завещание составит – все Дине и Глебу. Как это у Рабле… «Денег у меня нет, долгов много, все остальное раздайте бедным…» Здесь все наоборот. Про завещание словно бы случайно обмолвливается. И первый удар ниже пояса: не произносит Дина приличествующих моменту слов касательно завещания – дескать, чего об этом думать, еще успеется, ты вон какой у нас молодец или что-то в этом роде (принято так меж людьми, тем более близкими), – а совсем об ином, кровно ее интересующем:
– А если женишься?
Да, не слишком тактично. Прежде про гипотетическую женитьбу Костину не заговаривала, ни словом, ни намеком. Сейчас обеспокоена самой возможностью такого оборота.
– На ком, доченька? Нет вокруг достойных претенденток на обладание таким сокровищем, как твой отец. – и ловит себя на двусмысленности сказанного.
– Теперь как раз и найдутся, – Дина не упускает момента. – Та же Маша, – открытым рапирным выпадом.
– Маша, между прочим, замужем.
Ничего, разведется ради такого случая.
Познакомившись у Костиной постели, перед операцией, только глянули друг на друга – и возненавидели люто, как это бывает только у женщин. Нет, возненавидела Дина – Маша отнеслась к ней спокойнее, хладнокровнее, показалось Косте. Дина же кипела, из себя выходила, едва слышала или упоминала имя пассии отцовской. Вот и сейчас…
Дина интересуется, что Костя делать будет с оставшимися деньгами. Пожимает плечами – еще не знает. Купит жилье, дачу, машину хорошую.
– Только со сток-маркетом (биржей) осторожнее, там сейчас ловить нечего.
Умница дочка, печется об отцовских миллионах, то бишь о своих. Нормально. В душе Костя другого и не ожидал.
В конце разговора показывает Дине листочек с ожидаемой ею формулой счастья. По факсу не перегнал, честно сказать, забыл, отдает лично в руки дочкины. Дина берет и внимательно, по-детски шевеля губами, читает. Потом хмыкает:
– Я думала, это серьезно, а это… ерунда какая-то.
Ну, ерундой Костя это не назвал бы. Все ж таки опросили англичане несколько тысяч человек, на ответах формулу вывели. Помнит Костя наизусть: Р + (5 х Е) + (3 х Н). Р означает личностную характеристику: мировоззрение, возможность адаптироваться к новым условиям, способность переносить невзгоды; Е — бытие, то есть состояние здоровья, финансовую стабильность, наличие друзей и пр.; Н — индекс высших стандартов: самоуважения, амбиций и даже чувства юмора. Не ерунда, составляющие верные, однако формулы всяческие перечеркивает кантовское: «Счастье есть идеал не разума, а воображения». Спроси себя, счастлив ли ты, и ты перестанешь быть счастливым. Между счастьем и несчастьем –
– Без денег счастья не бывает, – резюмирует Дина, возвращая листочек как бы за ненадобностью.
И текут дни в ожидании заветного чека. И мысли, мысли, мысли, от которых голова пухнет.
Костя никому о своей сумасшедшей удаче не рассказывает. Даже Элла, с которой изредка встречается, не знает. Тайна за семью печатями. А на поверку – секрет Полишинеля: как пить дать появится в газетах его фото. Перед герлфренд стыдно будет. Ведет ее однажды Костя ужинать в дорогущий французский ресторан «Ле Бернардин» на 51-й улице. Покупает кольцо с серьгами за две с половиной тысячи. Элла диву дается: что это с Костей приключилось? Раньше и ужинали в куда более скромных заведениях, и подарков он ей таких не делал. А Косте невмоготу молчать, но и сказать не решается, вот и готовит почву, если его джекпот обнаружится. Дескать, сюрприз хотел сделать, вот и скрывал до поры до времени.
Что-то с ним определенно происходит. Недавно в Гринвич-Вилледж проголодался жутко, начал харчевню искать – одни итальянские ресторации, где с вином и чаевыми никак не меньше семидесяти баксов выйдет, а без вина он не обедает. Бродит-бродит, под ложечкой сосет, а он никак не выберет место подешевле, но с приличной едой. Вдруг замирает посреди узкой улочки и хохотать начинает, громко так, надрывно, не стесняясь. Публика стороной обходит, однако не шибко удивляется – чокнутых тут хватает. А потому хохочет Костя, что со стороны взглянул и оценил ситуацию: без пяти минут миллионер ищет недорогой ресторан. Да пойди в любой, заплати кредиткой, тебе сейчас все доступно. Все!!! Привыкай, Костя Ситников, тратить деньги нескончаемые. Не может, ступор какой-то.
Чему в Америке поклоняются, какие жизненные ценности исповедуют? Мерило всего – успех. И главное божество – удовольствие, фан. Заявляют о себе куда громче требований морали. Проблема общества – не в намеренном нарушении нравственных норм (как в России), а в невозможности их выполнять. Американцы публично осуждают пьяниц, заядлых игроков, вольности сексуальные, однако приемлют все это на практике. Отсюда – двойная мораль, на притворстве, лицемерии, фарисействе замешенная. «Догвилль» – великий фильм о фальши человеческих отношений, городок этот может быть где угодно, в любой части света, однако поместил его Триер в Америке. И по-своему прав.
То же и с законами. Всю жизнь мечется американец между желанием следовать им и нереальностью этого. Законов и регуляций уйма, некоторые являют свою противоположность, соблюдать их попросту невозможно. Такие законы опутывают человека, из силков этих не вырваться.
Но попробуйте отменить их – и страна ввергнется в хаос. Они, как атланты, держат непомерный груз; механизм законов есть механизм всего устройства общества.
Лернер по поводу американского права: это плохо пригнанное пальто, не по мерке сшитое: где-то свободно болтается, где-то слишком тесно. В Америке научились его носить. Если пригнать идеально по фигуре, взвоет страна.
Каждой черте характера обычно находится ее прямая противоположность. Великодушны американцы – и мелочно-скупы, радушны – и равнодушны, романтичны – и циничны, мечтательны – и прагматичны, расчетливы. Национальный характер? Где, в чем он?
И в то же время картина мира у каждого народа хотя бы отчасти своя, от других отличающаяся. Изымите из американского характера жажду личной свободы и независимости, наивно-стойкую веру в демократию, стремление к материальному благополучию – и что получите?
Не по себе Косте – ломка незаметно начинается, как на стадии привыкания к наркотикам; придется другим становиться: не скромным в потребностях, неприхотливым, как раньше, но живущим на широкую ногу, ради удовольствий, тратящим направо и налево без оглядки, удовлетворяющим причуды и сумасбродства богатого американца, а это, наверное, совершенно особое состояние. Большие деньги и есть наркотик.
А может, не надо меняться? – сам себя тихонько, ненароком спрашивает. Вовсе не плохо живет, богатство для него – не вожделенная мечта, ни в Москве, ни в Нью-Йорке особого значения деньги для него не имели и не имеют; да, без них худо, но и скромный достаток приемлем, никогда не желал он пупок рвать за лишние тысячи, но и тратить вынужден был аккуратно. Так-то оно так, но, коль скоро миллионы свалились, неужто продолжать существовать скромнягой и не попробовать здешней жизни сладкой, о которой все только и мечтают…