Дженни Даунхэм-Пока я жива
Шрифт:
– Правда?
– Это чаще бывает, когда человека убили и оставили лежать под открытым небом.
– А что будет со мной?
Я готова поверить каждому его слову, словно Кэл-великий волшебник, которому ведома вселенская истина. Но брат пожимает плечами и произносит:
– Я выясню и расскажу тебе.
Кэл идет в сарай за лопатой.
– Посторожи птичку, -просит он.
Ее перья ерошит ветерок. Она прекрасна-черная с синим отливом, как разлившаяся по морю нефть. Черви тоже
Лужайку пересекает Адам.
– Привет, -произносит он. –Как дела?
Я выпрямляюсь в шезлонге:
– Ты перелез через забор?
Адам качает головой:
– Он сломан внизу.
На Адаме джинсы, ботинки и кожаная куртка. Он что-то прячет за спиной.
– Вот, -говорит он и протягивает мне букет зеленых листьев. Среди них, словно фонари или маленькие тыковки, виднеются ярко-оранжевые цветы.
– Это мне?
– Тебе.
У меня колет в сердце.
– Я стараюсь не обзаводиться новыми вещами.
Адам хмурится:
– Может, живое не считается?
– Еще как считается.
Он опускается на траву рядом с моим шезлонгом и кладет цветы между нами. Земля сырая. Адам промокнет. Замерзнет. Но я молчу. И про червей тоже. Пусть заползут к нему в карманы.
Возвращается Кэл с садовым совком.
– Ты что-то сажаешь? –любопытствует Адам.
– Дохлую птицу, -отвечает Кэл, указывая на место, где лежит трупик.
Адам наклоняется взглянуть на нее.
– Это грач. Его ваша кошка поймала?
– Не знаю. Но все равно надо похоронить.
Кэл идет к дальнему забору, отыскивает на клумбе местечко и начинает копать. Земля сырая, как смесь для кекса. Время от времени лопата натыкается на мелкие камешки, и раздается звук, похожий на хруст гравия под ногами.
Адам срывает травинку и пропускает между пальцами.
– Я прошу прощения за то, что тогда сказал.
– Ладно.
– Это все неправда.
– Все нормально. Не будем об этом.
Адам с серьезным видом кивает и теребит травинку, не глядя на меня.
– Ради тебя можно и потерпеть.
– Правда?
– Ага.
– Значит, ты хочешь со мной дружить?
Он поднимает глаза:
– Если ты согласишься.
– И ты уверен, что в этом есть смысл?
Я с удовольствием смотрю, как он, смутившись, заливается румянцем. Наверно, папа прав: я становлюсь злюкой.
– Да, я думаю, смысл есть, -отвечает Адам.
– Тогда я тебя прощаю.
Я протягиваю ладонь, и мы жмем друг другу руки. У Адама теплые пальцы.
Возвращается перепачканный грязью Кэл с лопатой в руке. Он похож на чокнутого малолетнего могильщика.
– Яма готова, -сообщает он.
Адам помогает ему закатить грача на
– Бедная птичка, -говорит он. –Покойся с миром.
Я заворачиваюсь в плед и иду за ними через лужайку, чтобы посмотреть, как они будут закапывать грача. Один его глаз приоткрыт. Он смотрит умиротворенно, даже благодарно. Перья кажутся темными.
– Наверно, надо что-то сказать? –спрашивает Кэл.
– Быть может, «прощай,птица»? –предлагаю я.
Он кивает:
– Прощай, птица. Спасибо, что ты была. Пусть земля тебе будет пухом.
Он засыпает грача землей, оставив торчать голову, словно предполагая, что птица захочет бросить на нас прощальный взгляд.
– А как же черви? –спрашивает Кэл.
– А что черви?
– Они там не задохнуться?
– Оставь им дырочку, -говорю я.
Похоже, Кэла устраивает мое предложение; он засыпает голову птицы землей, прихлопывает лопатой и палкой протыкает в земле дырку для червей.
– Тесс, принеси камней, мы украсим могилку.
Я послушно иду на поиски. Адам остается с Кэлом и рассказывает, что грачи очень общительны, наверняка у этого грача было много друзей, и они будут благодарны Кэлу за заботу о покойном товарище.
Похоже, Адам пытается произвести на меня впечатление.
Я вижу два белых, почти абсолютно круглых камня. А вот раковина улитки и красный лист. Мягкое серое перышко. Я собираю их в ладонь. Они так красивы, что я прислоняюсь к сараю и закрываю глаза.
И напрасно. Кажется, будто я проваливаюсь в темноту.
На лице у меня земля. Я окоченела. Вокруг копошатся черви. Ползают термиты и мокрицы.
Я пытаюсь думать о хорошем, но ужасно трудно избавиться от навязчивых мыслей. Я открываю глаза и утыкаюсь взглядом в узловатые ветви яблони. Дрожит серебром паутина. Мои теплые пальцы сжимают камни.
Но все теплое со временем остынет. Отвалятся мои уши, растают глаза. Сожмутся челюсти. Губы превратятся в клей.
Подходит Адам.
– Что с тобой? –спрашивает Адам.
Я сосредоточенно дышу. Вдох. Выдох Но если думать о том, как дышишь, начинаешь задыхаться. Мои легкие высохнут, как бумажный веер. Выдох. Выдох.
Адам трогает меня за плечо:
– Тесса?
Ни вкуса, ни запаха, ни осязания, ни звука. Не на что смотреть. Навеки-абсолютная пустота.
Подбегает Кэл:
– Что случилось?
– Ничего.
– У тебя странный вид.
– Я наклонилась, и у меня закружилась голова.
– Позвать папу?