Дженни Даунхэм-Пока я жива
Шрифт:
А еще он обещал прокатить меня на мотоцикле.
Шестнадцать.
Он некрасивее, чем я думала. Похоже, моя память его приукрасила. Не знаю, почему так. Представляю себе, как бы фыркнула Зои, узнай она, что в конце концов я постучала в его дверь. При мысли об этом мне не хочется ей ничего рассказываться. Она утверждает, что от уродов у нее болит голова.
– Ты меня избегаешь, - упрекаю я Адама.
Похоже, я застала его врасплох, но он быстро справляется с замешательством:
– Я был занят.
– Правда?
–
– Значит, ты не испугался, что я заразная? В конце концов, большинство ведет себя так, будто от меня можно заразиться раком или как если бы я сама была виновата, что заболела.
Адам смущается:
– Нет, ты что!Я так не думал.
– Вот и хорошо. Когда же мы поедем кататься на мотоцикле?
Адам неловко переминается с ноги на ногу:
– Вообще-то у меня нет полноценных прав. А без них я не могу брать пассажиров.
Я могу придумать миллион причин, по которым мне не стоит кататься с Адамом на мотоцикле. Мы можем разбиться. Поездка окажется не так хороша, как я думала. Да и что я скажу Зои? Но дело в том, что этого мне хочется больше всего и отсутствие прав уж точно мне не сможет помешать.
– У тебя найдется лишний шлем?-спрашиваю я.
Снова эта медленная улыбка. Обожаю ее! Неужели он только что показался мне некрасивым? Теперь его лицо преобразилось.
– В сарае. И лишняя куртка у меня тоже есть.
Я не смогу сдержать улыбки. Мне не страшно и легко.
– Тогда поехали. Пока не начался дождь.
Адам закрывает за собой дверь:
– Дождя не будет.
Мы огибаем дом и забираем из сарая вещи. Адам помогает мне застегнуть куртку, сообщает, что его мотоцикл выжимает девяносто миль в час и ветер будет холодный; тут дверь черного хода открывается и в сад выходит женщина в халате и тапочках.
– Мама, вернись в дом, -просит Адам, -ты простынешь.
Но женщина направляется по дорожке к нам. Я никогда не видела такого унылого лица-кажется, будто она утонула и вода исказила ее черты.
– Куда ты собрался? –спрашивает она, не глядя на меня. –Ты не говорил, что уходишь.
– Я ненадолго.
У женщины уморительно екает в горле. Адам бросает на нее внимательный взгляд.
– Мымы, не надо, -просит он. –Пойди прими ванну,оденься. Ты оглянуться не успеешь, как я вернусь.
Она потерянно кивает и идет обратно к дому, потом останавливается, словно вспомнила о чем-то и впервые за все время смотрит на меня- чужого человека в ее саду.
– Кто вы?- спрашивает она.
– Ваша соседка. Пришла навестить Адама.
Взгляд женщины мрачнеет.
– Да, я так и думала.
Адам подходит к ней и осторожно подхватывает под локти.
– Пойдем, -говорит он. –Тебе нужно вернуться в дом.
Она позволяет себя увести; они направляются к задней двери. Женщина поднимается на крыльцо, оборачивается и снова бросает на меня взгляд. Она ничего не говорит; я тоже молчу. Мы просто смотрим друг на друга; потом она заходит в дом и идёт на кухню. Интересно, что там будет, что они скажут друг другу?
– Она нездорова? –спрашиваю я Адама, когда он возвращается в сад.
– Поехали отсюда, -отвечает он.
Поездка на мотоцикле оказывается совсем не такой, как я себе
– Люблю, когда ветер в глаза, -пояснил он.
Адам сказал, что, когда мы поворачиваем за угол, мне нужно наклоняться. Что он не будет разгоняться до предела, потому что я впервые сижу на мотоцикле. Но это еще ничего не значит. Даже на средней скорости можно взмыть ввысь. И полететь.
Мы проносимся по улицам, оставляя позади дома и фонари. Мы проезжаем магазин, промзону, лесной склад, пересекаем границу знакомого городского пространства. Показываются деревья, поля, простор. Я прячусь от ветра за сгорбленной спиной Адама, закрываю глаза и думаю о том, куда он меня везет. Я представляю себе мчащихся галопом лошадей в моторе: их гривы развеваются на ветру, изо рта валит пар, ноздри раздуваются. Однажды я слышала историю о нимфе, которую похитил какой-то бог и увез на своей колеснице в мрачную и жуткую глушь.
В конце конвой мы приезжаем на грязную стоянку возле автомагистрали; такого я никак не ожидала. Здесь припаркованы две огромные фуры и пара легковушек; я замечаю ларек с хот-догами.
Адам выключает мотор, пинком ставит мотоцикл на подпорку и снимает шлем.
– Сначала слезь с мотоцикла, -советует он.
Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. В дороге у меня перехватило дыхание. Колени дрожат; я с трудом перекидываю ногу через седло и слезаю на землю. Она не качается под ногами. Водитель фуры подмигивает мне из окна. В руке у него стаканчик с дымящимся чаем. У продавщицы в ларьке с хот-догами волосы стянуты в хвост; она протягивает мужчине с собакой пакетик чипсов. Я не такая, как они. Как будто мы сюда прилетели, а все остальные тут жили всегда.
– Мы еще не пришли, -говорит Адам, -давай поедим, и я тебе кое-что покажу.
Похоже, он понимает, что я пока не могу говорить, и не ждет ответа. Я медленно бреду за ним, слушаю, как он заказывает два хот-дога с кольцами лука. Откуда он знал, что мне именно этого и хотелось?
Мы едим стоя. По очереди отхлебывает кока-колу. Я поверить не могу в то, что я здесь, что, сидя на мотоцикле позади Адама, я смотрела на пролетающий мимо окружающий мир, что небо было словно шелк, я видела, как клонится к вечеру день- не белый, не серый и не серебристый, а смешанный, трехцветный. Наконец, едва я выбрасываю обертку от хот-дога в урну и допиваю кока-колу, Адам спрашивает:
– Готова?
И я иду за ним в калитку позади ларька с хот-догами, за канаву, в редкий лесок. Вьющаяся через лес тропинка приводит нас на опушку. Я и не думала, что мы так высоко забрались. Нашим глазам открывается удивительный вид. Город расстилается внизу, словно кто-то положил его к нашим ногам, а мы разглядываем его с вышины.
– Ух ты! –восхищаюсь я. –Никогда тут не была.
– Угу.
Мы садимся рядом на скамью, почти касаясь друг друга коленями. Земля под ногами, как камень. В воздухе пахнет морозом, который еще не вполне установился, и близкой зимой.