Дженни Даунхэм-Пока я жива
Шрифт:
– Как с ребенком, -замечаю я.
Папа молча кивает. На его глазах проступают слезы.
Я засыпаю. И снова просыпаюсь. На этот раз мне хочется есть.
– Дашь мне мороженого?
Папа с улыбкой откладывает книгу:
– Сейчас.
Вскоре он возвращается с клубничным мороженым. Он оборачивает палочку салфеткой, чтобы не капало, и я сама держу его и ем. Объедение. Я поправляюсь на глазах. Не думала, что мое тело на это способно. Мне ясно, что с клубничным эскимо в руке
– Пожалуй, я могу съесть еще одно.
Папа заявляет, что если я хочу, то могу съесть хоть полсотни. Вероятно, он забыл, что мне нельзя сахар и молочные продукты.
– У меня для тебя сюрприз. –Папа роется в кармане пиджака и выуживает оттуда магнит на холодильник. Сердечко, крашеной в красный цвет и кое-как покрытое лаком. –Его сделал Кэл. Он передает тебе привет.
– А мама?
– Заглядывала пару раз. Но ты была очень слаба, и посетителей почти не пускали.
– Значит, Адам не приходил?
– Еще нет.
Я дочиста вылизываю палочку мороженого. Дерево царапает язык..
– Принести еще? –спрашивает папа.
– Нет. А теперь иди.
Папа приходит в замешательство:
– Куда?
– Я хочу, чтобы ты встретил Кэла из школы, отвел его в парк и поиграл с ним в футбол. Купил ему чипсов. Потом вернешься и расскажешь, как вы погуляли.
Папа смущенно смеется:
– Я вижу, ты проснулась не в духе!
– Позвони Адаму. Пусть придет днем.
– Какие еще пожелания?
– Передай маме, я хочу, чтобы она сделала мне подарок- купила дорогой сок, кучу журналов и косметики. Если ей на меня наплевать, то пусть хоть накупит мне всего.
Папа бодро берет листок бумаги и записывает название тонального крема и губной помады, которые я попросила. Он спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь еще, и я заказываю булочки с черникой, шоколадное молоко и шесть шоколадных яиц. В конце концов, Пасха не за горами.
Папа трижды целует меня в лоб и обещает скоро вернуться.
Когда он уходит, на подоконник садится птичка. Она ничем не примечательна –не гриф, не феникс, а самый обычный скворец. Заходит медсестра, поправляет простыни, наливает воду в кувшин. Я показываю ей птичку и в шутку говорю, что это дозорный смерти. Она цыкает на меня и советует не искушать судьбу.
Но птица настораживается и смотрит прямо на меня.
– Еще не пора, -говорю я ей.
Приходит доктор.
– Что ж, -начинает он, -в конце концов мы подобрали правильный антибиотик.
– В итоге, а не в конце.
– Жаркие выдались деньки.
– Неужели?
– Я имею в виду, для вас. Такая сильная инфекция, как правило, вызывает бред.
Пока врач выслушивает мне стетоскопом, я читаю на значке его имя. Доктор Джеймс Уилсон. Он примерно одних
Доктора ожидают от пациентов вежливости и благодарности. Это упрощает им работу. Но сегодня у меня нет желания соблюдать приличия.
– Сколько мне осталось?
Доктор удивленно поднимает глаза.
– Давайте дождемся вашего отца и тогда все обсудим.
– Зачем?
– Чтобы мы вместе решили, как вас дальше лечить.
– Но болею я, а не папа.
Врач убирает ручку в карман. На его лице выступают желваки.
– Тесса, я не собираюсь обсуждать с вами возможные сроки. Это не имеет смысла.
– Для меня имеет.
Не то чтобы я настолько расхрабрилась. Это не новогодние зароки. Просто у меня под мышкой катетер, и я потеряла несколько дней жизни на больничной койке. И мне совершенно очевидно, что важно, а что нет.
– Через два месяца моя лучшая подруга родит- мне нужно знать, доживу ли я.
Доктор скрещивает ноги и тут же выпрямляет. Мне его немного жаль. Не каждый день врачам приходится иметь дело со смертью.
– Было бы неверно вас обнадеживать. Но расстраиваться раньше времени тоже не стоит.
– Пусть так. Все равно вы знаете больше, чем я. Ну пожалуйста, Джеймс.
Медсестрам запрещено называть врачей по имени, и в обычной ситуации я бы тоже на это не осмелилась. Но что-то изменилось. Умирать-то мне. И я имею право знать когда.
– Если вы ошибетесь, я не стану предъявлять вам претензий.
Доктор мрачно усмехается:
– Хотя нам удалось победить инфекцию и вам явно стало лучше, анализ крови не дал полной картины, так что пришлось еще кое-что обследовать. Когда вернется ваш отец, мы вместе обсудим результаты.
– Вы нашли что-то в периферической крови?
– Тесса, мы с вами не очень хорошо друг друга знаем. Не лучше ли дождаться вашего отца?
– Нет. Скажите мне.
Он глубоко вздыхает, как будто ему не верится, что он готов сдаться.
– Да, у вас поражена периферическая нервная система. Мне очень жаль.
Вот и все. Рак изрешетил меня своими пулями, прикончил иммунную систему, и теперь врачи бессильны. Каждую неделю у меня брали кровь на анализ-проверяли, нет ли поражения нервов. И наконец нашли.
Я всегда думала, что, когда мне скажут наверняка, у меня перехватит дыхание, как от удара в живот. Что боль будет тупой. Но я ошибалась. Боль острая. Сердце колотится, перегоняя адреналин. Я держу себя в руках.
– Папа знает?