Дженни Даунхэм-Пока я жива

Неизвестно

Доктор кивает:

– Мы собирались вместе вам об этом сказать.

– И какой у меня выбор?

– Тесса, у вас поражена иммунная система. Выбор невелик. Если хотите, может продолжать переливания крови, но едва ли этого хватит надолго. Если сразу после трансфузии у вас начнется анемия, нам придутся прекратить процедуры.

– И что тогда?

– Тогда мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы чувствовали себя хорошо, и оставим вас в покое.

– А нельзя каждый день переливать кровь?

– Нет.

– Значит, я не протяну и двух месяцев?

Доктор

Уилсон смотрит мне в глаза:

– В лучшем случае.

Я знаю, что похожа на груду костей, обтянутых липкой пленкой. Я вижу по глазам Адама, что он потрясен.

– Ты меня помнишь не такой, да?

Он наклоняется и целует меня в щеку:

– Ты красавица.

Но мне кажется, что именно этого он всегда боялся: делать вид, что я ему нравлюсь, когда я подурнею окончательно и расклеюсь.

Он принес мне тюльпаны из своего сада. Я засовываю их в кувшин с водой. Адам просматривает открытки с пожеланиями выздоровления. Мы болтаем о всяких пустяках- о том, как принялись растения, которые они с мамой купили в садоводческом центре, о том, что его мама теперь проводит больше временя на свежем воздухе и наслаждается весенними деньками. Адам бросает взгляд в окно и что-то шутит о тои, какой чудный вид открывается из окна на стоянку машин.

– Адам, я не хочу, чтобы ты себе врал.

Он хмурится, будто не понимает, о чем речь.

– Не надо делать вид, что я тебе нравлюсь. Мне такая анестезия не нужна.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я не хочу, чтобы ты притворялся.

– Я не притворяюсь.

– Я тебя не виню. Ты же знал, что я так расклеюсь. А дальше будет только хуже.

Адам на мгновение задумывается, потом сбрасывает кроссовки.

– Что ты делаешь?

– То, чего мне по-настоящему хочется.

Он откидывает одеяло и ложится рядом со мной. Обнимает меня, прижимает к себе.

– Я люблю тебя, -сердито шепчет он мне в шею. –У меня разрывается сердце, но я все равно тебя люблю. И не смей возражать мне, что это неправда. Никогда так не говори!

Я кладу ладонь на его щеку, и он прижимается к моей руке. Мне приходит в голову, что Адам одинок.

– Прости, я была неправа!

– Еще бы!

Он не смотрит на меня, и похоже, едва сдерживает слезы.

Адам проводит со мной целый день. Мы смотрим MTV, потом он читает оставленную папой газету, а я дремлю. Мне снится Адам, несмотря на то что он здесь, рядом со мной. Мы бредем куда-то по снегу, но почему-то нам жарко и мы в купальниках. Мы идем глухими тропами, мимо заснеженных деревьев, по извилистой дороге, у которой нет конца.

Проснувшись, я понимаю, что проголодалась, и отправляю Адама еще за одним клубничным мороженым. Едва он уходит, как я начинаю по нему скучать. Кажется, будто больница опустела. Как такое может быть? Я сцепляю пальцы под одеялом и не расплетаю, пока Адам не ложится рядом.

Он разворачивает эскимо и протягивает мне. Я кладу мороженое на тумбочку:

– Потрогай меня.

Адам смущается:

– Мороженое растает.

–

Ну пожалуйста.

– Я лежу рядом. Я прикасаюсь к тебе.

Я кладу его руку к себе на грудь:

– Вот так.

– Тесс, не надо, я могу сделать тебе больно.

– Нет.

– А если войдет медсестра?

– Мы запустим в нее судном.

Адам нежно сжимает через пижаму мою грудь.

– Вот так?

Он касается меня бережно, словно я драгоценность, словно он очарован мной, восхищен моим телом- даже сейчас, когда оно слабеет. Его кожа соприкасается с моей, и мы оба вздрагиваем.

– Я хочу заняться любовью.

Он замирает:

– Когда?

– Когда вернусь домой. Еще хоть один раз перед смертью.

Его взгляд меня пугает. Я еще никогда не видела у Адама такого выражения лица. В нем столько искренности и мудрости, будто он видел то, чего и представить нельзя.

– Обещаю.

Тридцать четыре.

Они смеются, как дежурные. Каждое утро приходит папа. Днем появляется Адам. Вечером возвращаются папа с Кэлом. Время от времени забегает мама; на второй раз у нее хватает сил высидеть до конца переливания крови.

– Уровень гемоглобина и тромбоцитов повышается, -произнесла мама, когда меня подключили к аппаратуре.

Мне приятно, что она знает названия.

Но прошло десять дней. Я даже Пасху пропустила. Столько времени-впустую.

Каждую ночь, лежа на узкой больничной койке, я мечтаю об Адаме. Я хочу лежать, переплетя свои ноги с его, и чувствовать его тепло.

– Я хочу домой, -заявляю я медсестре.

– Еще рано.

– Мне уже лучше.

– Не настолько.

– Чего вы ждете? Что я выздоровею?

Каждое утро восходит солнце и в городе гаснут огни. По небу летят облака, бурный потом машин вливается на стоянку, затем она пустее, солнце снова ухает за горизонт, и заканчивается еще один день. Течет время. Течет кровь.

Я собираю сумку и одеваюсь. Сажусь на кровать, стараясь принять бодрый вид. Я жду Джеймса.

– Я еду домой, -сообщаю я, когда он просматривает мою карту.

Он кивает, словно ожидал этого:

– Вы твердо решили?

– Вполне. Я скучаю по свежему воздуху. –Я указываю за окно –вдруг он слишком занят, чтобы заметить мягкий свет и облака в голубом небе?

– Тесса, чтобы анализ крови не ухудшился, нужно соблюдать строгий режим.

– Разве я не могу соблюдать его дома?

Доктор бросает на меня серьезный взгляд:

– Чтобы вести привычный вам образ жизни, необходимы медицинские процедуры, которые отнимают много времени и сил. Как часто и в каком объеме они вам нужны-об этом можете судить только вы. Вы уверены, что больше не хотите продолжать лечение?

Я вспоминаю комнаты в нашем доме, цвет ковров и занавесок, расстановку мебели. Мне безумно хочется пройти из своей спальни вниз по лестнице, через кухню, в сад. Я хочу проделать этот пусть. Посидеть в шезлонге на лужайке.

– Последнего переливания хватило всего на три дня.