Джентльмен в черной маске (Секрет Гамона - 1)

Уоллес Эдгар

– Вы очень любознательны, но на этот раз я не удовлетворю вашего любопытства.

– Надеюсь, вы не станете отрицать, что взломщик - это вы?

– Мистер Джемс Морлек уклоняется от дачи показаний по этому вопросу.

– В таком случае взлом - действительно ваша работа!
– Девушка тяжело вздохнула.
– Я так этого боялась. Но у вас есть алиби: здесь все убеждены, что этой ночью вы не покидали Старого Дома.

– Я на самом деле ночью успел побывать в Лондоне. Однако чего бы я ни натворил дурного, одно доброе дело я сделал. Спас

одного молодого пьяницу от ареста, а затем доставил его к милейшей, любезнейшей миссис Корнфорд.

Джоан побледнела, как мел.

– Это очень мило с вашей стороны, - еле выговорила она.

– Вы знаете Фаррингтона?

Она ничего не ответила.

– Скажите, какие у него основания ненавидеть вас?

Она покачала головой.

– Джоан, доверьтесь мне, чем вы озабочены?

– У меня всегда много забот, - ответила девушка.

– Я вижу, вы уклоняетесь от ответа. Хорошо, ответьте мне на другой вопрос, - сказал он, с трудом подбирая слова.
– Джоан, если бы я... Если бы я снова стал честным человеком и равным вам по общественному положению... то вы... вы бы вышли тогда за меня замуж?

Ее глубокие печальные глаза остановились на нем, и она медленно покачала головой:

– Нет, Джемс.

– Почему?
– вырвалось у Морлека.

– Потому что... Вы только что упомянули о Ферри Фаррингтоне... И я... Я его жена!
– С этими словами она круто повернула лошадь, взмахнула хлыстом и ускакала.

Глава 31. МОНАХИ ПОЛУНОЧИ

Неужели Джоан сказала правду? Скорее, это похоже на сон! Должно быть, она просто хотела попугать его, как в свое время пугала Лидию Гамон. То, что она сказала, - немыслимо, она еще совсем ребенок!

Он снова поскакал к дому миссис Корнфорд. В порыве гнева он собирался пройти в дом и потребовать от несчастного алкоголика объяснений... Слишком много он узнал за последние сутки!

Но ему помешало появление врача. Старый доктор приветливо кивнул Джемсу.

– Как поживает ваш пациент?
– осведомился у него Морлек.

– Скверно. Он очень слаб, и организму трудно сопротивляться болезни. За благополучный исход поручиться нельзя. Но и вы неважно выглядите, милейший. Я давно вас не видел - с той поры, как...

– С тех пор, как я вышел из тюрьмы, - подсказал, улыбаясь, Морлек.
– Мы действительно давно не встречались. Но вам нечего беспокоиться: я здоров как лошадь.

Некоторое время они шли рядом.

– Какой странный парень мой пациент, Фаррингтон.
– заговорил, наконец, доктор.
– Ведет себя более чем странно, а ведь он умен, получил хорошее образование. И лежит сейчас в белой горячке! Если бы вы слышали, что он бормочет, у вас бы волосы встали дыбом. К счастью, я лыс, и на меня его бред не производит впечатления. Вы что-нибудь слышали о монахах полуночи?

– О чем?

– О монахах полуночи. Я очень заинтересовался ими. Существует какое-то тайное общество под этим названием. Вы не слыхали? Вы ведь многое повидали на своем веку. Он, не умолкая, бредил ими. Собственно,

мне не следовало бы разглашать врачебную тайну, но... И когда он говорил о них, почему-то всегда упоминал имя "Джоан". Я не прочь бы узнать, кто эта таинственная женщина.

Джемс промолчал.

– Во всяком случае, это очень распространенное имя. Вы не обращали внимания, как порой входят в моду то одни, то другие имена? Почти все Марджори, как и все Доры и Доротеи родились в 1896 году. Все Джоан нынче примерно в девятнадцатилетнем возрасте. Сейчас новорожденных девочек нарекают Маргаритами. Как странно устроен свет!

Вскоре он попрощался с Джемсом и направился в дом, где его ждал пациент.

Морлек задумался. Нет, Джоан хотела его напугать или просто пошутила ему страстно хотелось верить, что она свободна. Он утешал себя, как мог, и не хотел отказаться от нее.

Когда Джемс обогнул Старый Дом, навстречу промчался автомобиль итальянской марки. На мгновение он придержал лошадь и посмотрел вслед машине. За рулем сидел Ральф Гамон. Вряд ли его присутствие в этих краях представлялось кому-либо приятным и полезным.

– К вам приходили полицейские, сударь, - театрально заявил ему Бинджер, выбежав навстречу.

– Кто? Спунер или Финниган?

– Нет, они пришли сюда все и допрашивали Вильяма. Как странно, что дворецкого, как и меня, зовут Вильямом...

– Перестаньте болтать, - нетерпеливо оборвал его Джемс.
– Что они говорили Вильяму?

– Хотели узнать, не выходили ли вы прошлой ночью из дому. И Вильям им сказал, что, насколько ему известно, вы всю ночь провели дома. А я-то наверное знал, что вы были дома, и так и сказал им. Они записали мои слова в протокол.

– Когда они ушли?

– Они еще не ушли. Они прошли к вам в кабинет. Один из них сказал, - а всего их было трое, - что скверно себя чувствует и хочет отдохнуть: уж очень сильно солнце напекло ему голову.

– Насколько я успел заметить, солнце за последний месяц не выглядывало ни разу. Должно быть, третьего зовут Уэллингом. Это вполне в его стиле.

– Совершенно верно, сэр, так его и зовут. Пожилой, седой человек, а ведет себя, как ребенок, или не в своем уме. Поставил граммофон на стол и все спрашивал, к чему в нем боковое отверстие. Просто ужасно, что взрослые люди иногда ведут себя так ребячливо.

– Да, это ужасно, - убежденно заявил Джемс и поспешил к себе в кабинет.

Уэллинг, как ни в чем не бывало, разглядывал одну из гравюр, украшавших камин. Завидев хозяина, он приветливо улыбнулся и сказал:

– Вот, наконец и вы, Морлек. Вы отлично выглядите.

– Я только что встретил врача, и он высказал противоположное мнение. Однако, надо полагать, вам как детективу это известно лучше, - пошутил Джемс, пожимая полицейскому руку.

– Я решил навестить вас, - Уэллинг, следуя странной привычке, глядел в потолок, а затем внезапно опускал глаза на своего собеседника. Чем выше тот был ростом, тем сильней приходилось задирать голову сыщику.