Джентльмены неудачи

Жукова-Гладкова Мария

– И придется путешествовать в дальнейшем, – добавил Ковальчук. – Наблюдение за тобой, Сережа, я поручаю Николаю Всеволодовичу. Сам я занят, не могу постоянно жить за границей.

«Народу надо служить, – добавила я про себя. – Нельзя народ бросить на произвол судьбы, пока слуга народа будет гоняться за чужим героином!»

– Как раз займусь оформлением документов на вас обоих, – добавил депутат.

– А вы, Николай Всеволодович?.. – открыл рот Серега.

– Он, Сереженька, очень успешно крутил бюджетные деньги. Пирамиду построил – закачаешься! Так что я

тебя вполне могу ему доверить.

– Но ведь он попался? – не отставал Сергей.

– Не поделился вовремя с кем надо. Поэтому и оказался в «Крестах». Но денежки-то там не оказались! Денежки уплыли, куда и должны были.

Николай Всеволодович обворожительно улыбался собравшимся за столом. Да, у прохиндея должна быть морда, выражению которой хочется доверять. У этого пирамидостроителя она была именно такая. Немного пообщавшись с ним лично, я поняла, почему ему с его внешностью, улыбкой, манерами отдавали деньги. И сколько ж таких на наши головы! С другой стороны, Ковальчук прав: этот тип Серегу не упустит.

Меня, правда, очень интересовало, кем Николай Всеволодович был в советские времена. Судя по возрасту и по тому, что Ковальчук ему доверяет, знакомы они давно. Я полюбопытствовала вслух, чем Николай Всеволодович промышлял при советской власти.

– Если перевести на современный язык, дражайшая Юленька, я был казначеем партийного общака.

Я аж поперхнулась тоником. Теперь мне стало понятно, что золото партии не будет найдено никогда. С такими-то казначеями!

– Вы по профессии финансист? – спросила Татьяна.

– По призванию. Как говорит любимый мною Миша Жванецкий, образования у меня никакого, или высшее техническое. В моем дипломе о высшем образовании стоит странная и смутная формулировка «инженер-системотехник». Что это такое, признаться, я даже не догадываюсь, хотя пять с половиной лет исправно мучился. Чтобы мне засчитали лабораторные, ходил на все собрания – комсомольские, профсоюзные, потом еще и партийные, участвовал во всевозможных конференциях. Была такая система сдачи лабов в советские времена. Посетил собрание – одна лабораторная засчитывается. За сдачу крови засчитывалось пять. Ну и к концу учебы я уже слыл активным коммунистом и имел знак «Почетного донора СССР». Как вы понимаете, я успел вступить в партию. Мне предложили вместо распределения в какой-то НИИ освобожденную партийную работу. Я согласился. От таких предложений в те годы не отказывались. Где сейчас пребывают остальные инженеры-системотехники, я не имею ни малейшего представления, но среди известных в городе лиц их нет. Есть те, с кем мы с Александром Евстафьевичем пересекались по партийным делам.

Ковальчук кивнул. На его устах играла легкая улыбка.

– Ну что, мы договорились? – спросил он, обводя всех взглядом. – Сергей и Николай Всеволодович остаются жить здесь, причем безвылазно. Света, сейчас поедешь со мной в город. Вернешься сюда на машине, по пути закупишь продукты. Юля, ты одежду из квартиры Сергея сможешь забрать?

Я опять кивнула. Николай Всеволодович откашлялся.

– Многоуважаемая Юленька, не будете ли вы так добры съездить и к моей

дражайшей супруге, моей верной спутнице на протяжении многих лет жизни?

– Светка съездит, – сказал Ковальчук. – Ей все равно делать нечего. И твою жену она знает.

«Не хочет показывать мне логово казначея партийного общака?» – хмыкнула я про себя, но вслух ничего не сказала. Обойдусь. И правильно: у меня дел много, а Светка от безделья на мужиков бросается.

– Да, ты прав, Шура, – кивнул пирамидостроитель. – Моя супруга может неверно истолковать появление уважаемой Юленьки. Я попросил, не подумав. Простите, уважаемая Юленька!

Ковальчук повернулся к Сереге:

– Ты пока займешься уборкой в доме. Везде вытереть пыль, вымыть полы, в общем, чтобы все сверкало! Инвентарь хранится…

– Я покажу, Шура. Я знаю, где хранится инвентарь, – вставил Николай Всеволодович.

Я с трудом сдержала улыбку. По всей вероятности, пирамидостроитель проводил часть своего времени в компании с этим инвентарем, догадываясь, что рыжей с хахалем не придет в голову затевать уборку.

Серега смолчал. Мы же с Татьяной и Светкой поднялись из своих кресел. Николай Всеволодович поцеловал нам всем ручки и расшаркался. Серега только буркнул прощальные слова себе под нос.

Мы с Татьяной загрузились в мою машину, Ковальчук со Светкой сели к шоферу Александра Евстафьевича.

– Опять их туда понесло?! – взревел Иван Захарович. – Не упускать из виду! Людей Ящера отсечь. Сразу! Сейчас! – Сухоруков повернулся к Вадиму. – Дело близится к развязке. Нутром чую.

* * *

– Тахир? Да. Договорились. Опий и переработка. У него есть люди, способные изготавливать героин не только из опия-сырца, а из ВСЕЙ растительной массы опийного мака. Он все берет на себя.

Глава 29

Прямо из особняка Александра Евстафьевича я решила заехать к родителям Сергея и забрать у них ключ от его квартиры. О своем появлении предупредила их заранее, позвонив с мобильного. Поднималась я к ним одна, оставив Таню в машине. Ключ мне, конечно, отдали без звука. Анна Павловна, мать Сергея, с робким выражением лица сделала попытку открыть рот. Я знала, о чем она хочет спросить.

– Проводите меня, пожалуйста, до машины, – сказала я, не исключая, что в квартире Серегиных родителей вполне может быть установлена подслушивающая или даже записывающая аппаратура. Причем кандидатов на установку было несколько.

Анна Павловна с Иваном Сергеевичем закивали головами. Серегина мать набросила на плечи легкий плащ, отец надел пиджак.

– Юля, с ним все в порядке? – спросили меня Серегины родители в лифте.

– Он жив и здоров. Ему нужна одежда. Я за ней и еду.

– Деньги? Какие-то документы? Хотя…

– Если что-то еще понадобится – я приеду. Этот ключ пока оставлю у себя.

– Да-да, конечно, Юленька. Как ты скажешь. Ты лучше нас знаешь.

– И пожалуйста, думайте, о чем говорите в квартире!