Джейк
Шрифт:
– Мои настройки звука заблокированы.
– Мои тоже, – соглашается Касим, надрывно, у него наиболее чувствительные уши.
Ремидос сама, как биолог, устанавливала им начальные параметры. Жан знает это, знает о каждом члене команды, он приходит последним. Первое, что Жан делает, войдя в комнату, это берет Касима за руки и выводит в коридор. Возвращается он уже без Касима, и любой согласен – ему незачем это терпеть.
Амун прикладывает пальцы к вискам, жмурясь – пролистывает документы древних или ищет
– Может, его датчики засекают что-то? Может, темная материя ближе, чем мы рассчитывали?
– Может быть.
Жан щелкает по запястью, пытаясь полностью выключить звук – непонятно, получается ли у него, но подходит он к капсуле в любом случае. Он смотрит на прибор, они – на него, и он стоит, словно надеясь раньше Разума разгадать принцип, найти кнопку выключения, понять датчики.
– Давай утилизируем, – кричит ему Ремидос, не выдерживая, срываясь.
Они редко согласны с Чи.
То ли она кричит тише прибора, то ли Жан всё-таки выключил звук, то ли он уже принял решение – он не слышит. Жан касается этого. Жан берет это на руки, и оно замолкает.
Каждый из них смотрит на него со страхом – каждый на Земле посмотрел бы.
Жан улыбается через силу, и прибор на его руках дергается, касаясь кожи.
Амун улыбается тоже, и почему-то от этого страшней.
– Нам нужно устроить его с комфортом, – говорит Жан, не глядя на них. – Прибор, кажется, не собирается разваливаться.
Дхавал подходит, заглядывая ему через плечо. Он обожает сложные механизмы.
– И он явно работает. Просто мы пока не знаем, как.
Это её проект, Ремидос должна отвечать за него, и она вынуждена соглашаться.
Она тоже подходит, и заставляет себя смотреть на прибор прямо. Он чище, чем был раньше – наверное, вымыли манипуляторы; он оставляет на руках Жана слизь и пахнет тёплым. От него не получится избавиться, утилизация – очевиднейшая его судьба.
Касим возвращается тихо и встает у стены, в углу.
Жан держит прибор на руках, и тот, кажется, выключается снова, как выключался после трубки с питанием. Ремидос даже не надеется, что он сломался, уже – нет. Не Жан – ни в коем случае не Жан – должен предложить что-нибудь.
Она говорит, и слышит как не свой голос:
– Нужно сделать ему место. Думаю, лучше всего будет соединить капсулы для сна и регенерации. Оно органическое, если правильно распределить нагрузку, это будет лучшим вариантом для его поддержания. Оно должно хотя бы функционировать. Гонзало, сделаешь расчеты?
Гонзало кивает – коротко, не отрывая глаз от прибора.
– Дхавал, спроектируешь, как лучше соединить капсулы?
Дхавал кивает тоже, не задумываясь, это легкая для него задача.
Жан добавляет, одобряя:
– Касим, выдели все необходимые
Они соглашаются, пока Ремидос не сказала самое главное и неприятное о его новом месте.
– Нужно разместить его в нашей спальне, – признает она неохотно.
Запястья загораются отчетливо красным у всех, даже у Жана.
Самое неправильное, что может быть – делать что-либо против человеческой воли.
Разум переставляет капсулу с прибором, пока они спят.
4.
Чи пытается демонтировать капсулу с прибором днём – после завтрака, до собрания, когда каждый из них должен готовиться к обсуждению и собирать аргументы. Ремидос застает его случайно, когда возвращается в спальню за своими расчетами. Чи орудует ломом – наверное, взял в лаборатории Дхавала, только у него остались такие грубые приборы – Чи выдирает из пола капсулу сам. Пол покрыт змеящимися трещинами от ударов, уродливыми, но недостаточно глубокими, и капсула покосилась, но совсем немного, тоже недостаточно. Чи даже не замечает её, он поддевает остриё лома под основание капсулы, налегает, и металл скрипит.
Ремидос смотрит на это и не может заставить себя ему помешать.
Манипуляторы толпятся вокруг него – их много, почти с десяток, они жужжат, окружая, но не помогая. Они должны помогать решению человека, как должен Разум. Чи ругается, капсула приподнимается, но его руки не выдерживают напряжения – трещат, ток бегает по запястьям, и он отдергивается, отпуская лом.
Ремидос придется его чинить.
Прибор включается и снова начинает визжать от удара.
Визг этот слышен даже из закрытой капсулы.
Жан приходит меньше, чем через минуту – он велел Разуму докладывать обо всех включениях прибора. Он быстро осматривает Чи его отказавшую руку. На Ремидос он даже не смотрит.
– Это глупо, – говорит Жан укоряющее, но не зло.
Манипуляторы, наконец, приходят в действие, и вкалывают Чи обезболивающее. Другие начинают ездить возле капсулы, устанавливая её правильно, некоторые отъезжают за материалами. Боль – наименьшее наказание, и Жан его не жалеет.
– Собрание уже началось, – добавляет он. – Ждем вас двоих.
Когда они входят, в столовой уже все знают о произошедшем; Разум быстр.
– Не знаю, как вы, а я не хочу умереть от темной материи, – бросает Амун, и вот его голос зол.
Чи не чувствует себя виноватым, он садится на стул, демонстративно бросая на стол сломанную руку.
– Вряд ли ковыряние с куском плоти может это предотвратить.
Ремидос молчит. Она ему не мешала.
– Это слова, – обрывает Жан коротко их обоих, и обращается только к одному из них. – Амун. Расскажи нам о наблюдениях за темной материей.