Джеймс Хеллборн. Трилогия
Шрифт:
"Адмирал обрадуется, когда узнает, в каком костюме сегодня щеголял Лео Магрудер", - подумал Хеллборн и уничтожил записку в пепельнице. Только для этого она здесь и стояла.
Порылся среди своих бумаг (ему выделили маленький, но личный сейф) и нашел записку, полученную от госпожи Восточной Жемчужины в харбинском аэропорту. Поднял трубку (телефон ему подключили сразу после утреннего разговора с адмиралом) и набрал номер.
– Вас слушают, - сказал незнакомый голос в трубке.
Хеллборн откашлялся.
– Позовите,
– Кто спрашивает?
– Джеймс Хеллборн.
– Оставайтесь на линии.
Ждать пришлось недолго. Щелчок, гудок, щелчок.
– Не сегодня, Джеймс, - сказала она усталым голосом.
– Я перезвоню тебе завтра или послезавтра.
Нет так нет.
Он вытянулся на раскладушке и задумался. Интересно, а китайская принцесса может быть еврейкой?
С этими мыслями он и заснул. Ему приснилтсь евреи, которые попали в рабство к египтянцам и построили альбионские пирамиды.
Глава 21. Россия, Свобода, Война.
Посольство Советской России являлось точной копией Московского кремля. И хотя в Москве Джеймс Хеллборн не бывал даже проездом, он прекрасно помнил картинки из учебников полковника Горлинского. Зубчатая стена красного кирпича, башни с циферблатами, золотистые купола - все было там.
Альбионских, американских и прочих гостей встречал почетный караул, составленный из юных барклаевцев и сенявинцев. Обошлось без салюта, но фанфары отгремели по полной программе. Ордена и медали раздавала лично госпожа Спиридонова. Больше того, она трижды расцеловала каждого героя. "Какой-то еврейский обычай", - догадался Хеллборн.
Банкетный стол был скромным и стоял здесь только для проформы. Гости быстро разбрелись по такому же скромному залу и разбились на несколько групп по интересам. Джеймс решил не торопиться с примыканием к той или другой. Но начал разумеется с той группы, в центре которой звучал голос Кровавой Мэри.
– ...разумеется, викторианские агрессоры должны быть наказаны. Но я не понимаю, каких активных действий ожидают от нас союзники. Война идет слишком далеко от наших границ. Наш флот предназначен исключительно для обороны морских рубежей СССР, и вряд ли от него будет большой толк в тропических океанах. Наши солдаты не подготовлены к войне в джунглях и других экзотических местах. Да и что им там делать, если столько храбрых мужчин в красивых мундирах готовы мстить виксам и рвутся в бой?
– иронически заметила "пани Мария".
– Нет, вряд ли мы покроем себя славой в этой войне. Разумеется, мы готовы и дальше поставлять союзникам оружие и другое военное снаряжение - по самым смешным ценам. Мы бы их и даром отдавали, но должны же наши советские рабочие что-то кушать? Полицейские функции в тылу, охрана лагерей для военопленных - мы и это готовы на себя взять. Разве этого недостаточно?
–
– поинтересовался один из гостей-британцев.
– Тюрьма народов и кавайские...
"Ка-у-аи", - вспомнил про себя Хеллборн.
– ...кавайские недобитки-монархисты могли бы этого захотеть, - равнодушно заметила Кровавая Мэри, - но когда белголландская тирания падет, мы будем рекомендовать - и голосовать за полную и подлинную независимость Гавайской республики.
– А разве это не укладывается в вашу программу, мадам президент?
– это был капитан Лисимахис.
– Кенигсберг, Кишинев, Константинополь, Кауаи...
– Нам и Константинополь даром не нужен, - Маша Спиридонова продолжала изображать равнодушие.
– Пусть остается вольным городом под контролем Лиги Наций. Так будет лучше для всех.
Посыпались новые вопросы со всех сторон. Это стало слишком напоминать пресс-конференцию, и Хеллборну стало скучно. Пусть кто-нибудь другой эти потоки анализирует. Вот, капитан-резервист Фосс тоже среди гостей, и он очень внимательно слушает. А мы пойдем отсюда. Поищем другую компанию.
Несколько шагов спустя Джеймс увидел знакомое лицо. "Неужели все-таки еврей?" - подумал он, но спросить не решился. Больше того, он собирался улизнуть, но не успел. Товарищ генерал Андрей Карлович Дюзенберг узнал его и заговорил по-немецки:
– Лейтенант Хеллборн, если не ошибаюсь?
– Уже суб-коммандер, Kamerad General.
– Поздравляю. Ваш немецкий заметно улучшился с нашей прошлой встречи, - заметил завоеватель Свальбарда.
"Он и тогда был неплох, просто я валял дурака". Интересно, что теперь? Будет бить?
Нет. Очень скоро Хеллборн понял, что имеет дело с одним из последних солдат "галантного века". Такой солдат не умеет ненавидеть врага. Он сражается с тобой, потому что должен. Как только наступает мир, он становится твоим лучшим другом. Особенно если война велась не за родные berezki полковника Горлинского, а за холодные острова в ледовитом океане.
– А здорово мы тогда вам врезали!
– улыбнулся товарищ генерал.
– Вам просто повезло - вы имели дело с данорвежскими растяпами!
– не остался в долгу Хеллборн.
– Будь на их месте хотя бы рота альбионской морской пехоты...
Не прошло и пяти минут, как они устроились за ближайшим столом и принялись переигрывать сражение, используя пустые бокалы вместо солдатиков и тарелки вместо кораблей. Вскоре вокруг них собралась целая толпа морских офицеров дюжины союзных и нейтральных держав, и со всех сторон посыпались советы и комментарии. Но и это развлечение быстро надоело коварному альбионцу. Он незаметно передал полномочия очень азартному французскому адмиралу и растворился в толпе.
Следующий собеседник, найденный на другом конце банкетного зала, превзошел все ожидания.