Джихан-2

Петров Александр

— Здорово девоньки, здорово, красавицы, — раздался нетрезвый голос.

Это был младший сын боярина Дуболомова — Роман.

Амазонки молчали. Тогда он сделал круг около костра, шпорами и поводьями заставляя своего коня оглушительно ржать и подниматься на дыбы.

Резкий переход от проблем романтичного и страстного Рауля, роскошных нарядов Оры де Монтале, подлого де Варда, корыстного выскочки Маленкорна к мерзостям нашей российской действительности показался мне особенно неприятным.

—

Ну, здорово, коли не шутишь, — хмуро отозвалась тетя Вера. — С чем пожаловал, боярин.

— А чего? — подбоченясь в седле и пуская в ход ослепительную белозубую улыбку, спросил Роман — Или не рады мне, девчонки?

— Рады-то рады, но ехал бы ты, князев посланник своей дорогой, — сказала высокая грустная амазонка, которая за последний час не произнесла и двух слов.

— Аль не люб я вам боле? — осторожно поинтересовался боярин, пряча улыбку.

— Езжай, добрый человек своей дорогой, — с угрозой произнесла тетя Вера.

— И что так? — удивился младший Дуболомов и тут увидел меня. — Ага, нового кобеля нашли!? Ну-ка покажись, герой, голова с дырой.

— Надо-то чего? — спросил я поднимаясь и поворачиваясь к нему.

— Ты че тут делаешь? — тихо, но с угрозой в голосе произнес Роман, направляя на меня своего коня. — Дома сиди, или при отце… Неча тебе с девками отираться, мал еще.

— А куда я пойду, ночь на дворе, — стараясь не выдать своего страха, ответил я.

— Как пришел, так и уматывай, — боярин потянулся за плетью.

Он пустил своего чертового жеребца на меня. Конь пошел, мелкими шажками, играя мускулами на широкой груди, что есть силы бухая подкованными копытами и издавая пронзительное ржание.

Побежать или отскочить мне не позволила гордость, которая совершенно не к месту разыгралась после того как я был центром внимания и восхищения десятка молодых и весьма привлекательных женщин.

Романовский конь толкнул меня. Я не удержался на ногах и свалился на Клавдию, ту самую амазонку, которая поинтересовалась, что же пишут в книгах. Клавдия пихнула соседку, та завалилась на амазонку которая была от нее справа. Воительницы вскочили:

— Ты чего, охренел, герой, голова с дырой — закричала Клавдия, боярину, оттолкнув меня, так, что я окончательно свалился.

Амазонки шумно выражали свое возмущение Роману, многие схватились за автоматы.

— Езжай, красивый, — сказала тетя Вера, — от греха. А то ведь так тебя проучим, что не то что на бабу, на козу в сарае не встанет.

— Ладно-ладно, чертовы куклы, — боярин развернул своего жеребца и помчался во тьму. — Попомните ночь эту у меня. И пащенку вашему все равно бошку разобью.

— Извини, парнек, — сказала Клавдия, помогая мне подняться.

— Да ладно, — произнес я.

— Кобель

поганый, — сказала грустная амазонка, глядя вслед всаднику.

— Сама хороша, кобыла… Что заметила только? — зло бросила ей тетя Вера.

Грустная девушка тихо заплакала. Вера, увидев это подошла к ней, прижала ее к себе.

Амазонка зарыдала во весь голос, уткнувшись ей в плечо.

— Учу я вас, учу, дурочки, — произнесла начальница амазоном, гладя девушку по голове. — Не ты первая, не ты последняя. К бабке сходишь, и всего делов…

Поймав мой взгляд, она резко сменила тему:

— А не попить ли нам еще чайку, красавицы?

Женщины долго сидели молча, прихлебывая взвар из трав.

Наконец, одна из амазонок, не выдержала:

— И чего таким гнилым Бог красоту дает?

— Кожа белая, волосы русые, кудрявые. Плечи широкие, бедра узкие, руки сильные, ласковые. Снаружи ангел, а внутри пень трухлявый.

— Сами мы его девки избаловали. Все звали: "Роман, красавчик, приди, побудь".

— Что он тебе сказал?

— Что негоже родовитому боярину в жены простолюдинку брать, — ответила грустная амазонка и снова заплакала.

Я догадался о чем идет речь и сидел, чувствуя, как кровь приливает к щекам, стараясь глядеть в свою чашку.

— Хорош, девки, — сказала, тетя Вера, взглянув на меня. — Не одни…

— А чего, пусть знает, как в жизни бывает, — сказала одна из воительниц. — Ведь годика через три таким же кобелем поганым станет…

— Если завтра ему этот придурок голову не разобьет, как обещал, — с тревогой произнесла тетя Вера.

— Я ему сам голову разобью, — запальчиво возразил ей я.

— Да ладно, не горячись, — сказала тетя Вера. — В силу войди сначала.

— А я его… — тут до меня дошло, что против ражего молодого боярина мне ничего не сделать. — А я его это… А я его из автомата, — с облегчением выдохнул я, и тут же сам испугался того, что сказал.

Амазонки переглянулись с усмешкой, но промолчали.

— А ты что, и в правду можешь? — поинтересовалась грустная.

— Я умею рожки патронами набивать, собирать автомат, разбирать, знаю, как целиться.

— Да ну, — немного ненатурально удивилась грустная амазонка. — Хочешь попробовать?

Всю ее печаль как ветром сдуло, глаза загорелись решительным и злым огнем, который она тут же пригасила приветливой улыбкой.

— Да, не откажусь, — ответил я.

— Подожди, Данилушка, я скоренько, — попросила она и резко вскочив исчезла в темноте.

— Совсем Ленка ополоумела, — пробурчала про себя Клавдия.

Очень скоро амазонка вернулась с завернутым в холстину «мужским» автоматом, который, как я знал, назывался "калашниковым"..