Джин Грин — Неприкасаемый
Шрифт:
— А, да, да, конечно, помню, — Джин устало вздохнул. — Где она сейчас?
— В Биаррице, — сказала Лиз. — Что с вами, Джин? Вы какой-то кислый…
— К вам направляются какие-то шишки, — сказал Джин, — и поэтому я испаряюсь.
— Позвоните мне вечером в «Метрополь», номер сорок пять, — сказала Лиз. — Я хотела бы спросить вас о том вашем друге, с которым…
— У меня нет друзей, — пробормотал Джин. — О том парне я ничего не знаю. Не видел его уже года два.
— А Ширли когда вы видели последний раз? — с неожиданной сухостью спросила Лиз.
— Да уж, пожалуй,
— Не надо, не звоните, — сухо сказала Лиз и отвернулась от него.
Он замешался в толпе, поковырял вилкой в блюде с закусками — «о да, мадам, жаркое лето, безумно жаркое лето, мадам, да, сэр, полезные контракты, чрезвычайно полезные контракты, сэр», — опрокинул рюмку водки и боком-боком пробрался к выходу.
Расставшись с дядей Тео, Лот некоторое время бесцельно блуждал по Парку культуры, забрел в «Комнату смеха», посмотрел на свое отражение в вогнутом зеркале — страшный бочкообразный толстяк с бритой головой, на свое отражение в выпуклом зеркале — дистрофический имбецил с чудовищной челюстью, подмигнул этим двум уродам, вышел из павильона и сел на скамейку возле цирка Шапито. Здесь он сидел довольно долго, читая журнал «Дер Шпигель» и лишь изредка взглядывая на желтые фургоны, в которых жили цирковые артисты.
Эта труппа, называвшаяся «Цирком Великого княжества Лихтенштейн», была составлена из европейских артистов самых разных национальностей. Из фургонов доносились немецкие, испанские, французские слова, хохот, разноязыкие песенки. По проходу между фургонами провели двух лошадей с качающимися султанами, проехал на гигантском старинном велосипеде гимнаст с белым шутовским лицом, пробежали, щебеча, две соблазнительные немочки в сверкающих трико и, наконец, появился человек, которого Лот хотел увидеть.
Это был высокий, спортивного склада человек с седыми висками и загорелым лицом, в белой рубашке с галстуком. Он подошел к служебному входу в цирк, отдал какие-то приказания униформистам, повернулся, вынул пачку сигарет, закурил, посмотрел на часы, потом посмотрел вокруг, скользнул взглядом по Лоту, выбросил спичку и скрылся в цирке.
Спустя десять минут Лот свернул журнал и пошел к выходу из парка. В ста метрах от арки на скамье ждал его Джин Грин.
Они изобразили неожиданную встречу, побили друг друга по плечам, похохотали, потом медленно пошли к выходу.
— Видишь это замечательное «Чертово колесо»? — сказал Лот. — Представь себе, три часа назад я катался на нем вместе с одним нашим общим знакомым. С добрым дядюшкой Тео Костецким.
— Какой черт его сюда принес? — хмуро спросил Джин.
— Бизнес, мой друг. Деловые контакты. Мирное сосуществование докатилось уже до того, что с русскими начали торговать стратегическими товарами. Но еще точнее сказал Маршалл Маклюэн, этот Спиноза сегодняшнего дня: «Главным делом мира становится шпионаж!»
Джин оглянулся. Гигантское колесо, слабо мерцая разноцветными огоньками, поворачивалось в вечернем небе.
— А на
Лот захохотал, искоса взглянул на мрачное лицо Джина.
— Между прочим, дружище, хотя бы из соображений маскировки твое лицо должно выглядеть более приветливым.
— Я иногда думаю, что стало с той девочкой, с Катей, дочерью гангстера, — сказал Джин.
— Должно быть, подпирает фонарь где-нибудь на пятидесятых улицах, — хмыкнул Лот. — Вернешься в Штаты, сможешь воспользоваться ее услугами. В этом даже будет что-то пикантное…
— Послушай, чудовище, — медленно проговорил Джин, — что ты сделал с моей сестрой?
— Моя жена счастлива, — с вызовом сказал Лот.
— Если она счастлива с тобой, значит… — Джин посмотрел на Лота. Тот, не отрываясь, с каменным лицом следил за ним. — Когда вернусь, обязательно встречусь с ней.
— Она меня любит, — тихо сказал Лот. — И если ты попытаешься встать между нами, тебе несдобровать. Впрочем… — он осекся, положил руку на плечо Джину, — впрочем, я понимаю причину твоей вельтершмерц, мрачности. Старая песня, мой мальчик. Монтекки и Капулетти никогда не помирятся.
Джин стряхнул его руку со своего плеча.
— Ну хорошо, перейдем к делам, — проговорил Лот. — Итак, сегодня ночью выставка едет в Киев?
— Да.
— О'кэй! Теперь слушай внимательно. В случае успешного выполнения задания ты догоняешь своих эскулапов в Киеве и оттуда заказываешь разговор со Стокгольмом.
— Со Стокгольмом?
— Телефон 2—151—0686. Вызовешь фрекен Соню Лунгстрем. Поговори с этой очаровательной дамой самым фривольным тоном, так, словно вас связывают давние интимные отношения. Обещай скорую встречу. Если «наследишь», обвиняй Соню в измене, говори, что тебе все известно о ее связи с Бертом.
— Ты… — Джин внимательно посмотрел на Лота.
— Да, малыш. Я ночью вылетаю в Стокгольм. Если все будет в порядке, возвращаюсь в Москву, и мы заканчиваем операцию «Эн-Эн-Эн». Понятно?
— Это все?
Они шли уже по Крымскому мосту. Внизу, грохоча музыкой, проходил прогулочный катер. Лот остановился и оперся на перила.
— Контейнер не вскрывать под страхом смерти до встречи со мной. Никому, кроме меня, его не передавать, пусть это будет даже мистер Маккоун. Ясно? — В голосе Лота Джину послышалось крайнее напряжение. — Окончательные инструкции получишь завтра днем. Встретимся в 16.30 в бассейне «Москва». Захвати плавки, поговорим с глазу на глаз в воде. Ясно?
— Слушай, Лот, — медленно проговорил Джин. — Моя поездка в Полтаву — это задание «фирмы»?
Лот раздраженно усмехнулся.
— Нет, Музея Гугенхейма. Вы что, не доверяете мне, капитан Грин?
— Почему бы мне не знать что там, в этом чертовом ящике?
Прогулочный катер прошел под мостом. С него неслась популярная во всех частях света песня:
…мы с тобой два берегау одной реки…Лот расхохотался, обхватил Джина за плечи своей могучей рукой, заглянул в глаза.