Джоконда и паяц
Шрифт:
Глория остановилась в раздумьях. Местные жители обходили ее дом стороной. Никто ни разу не отважился перелезть через забор. Что могло понадобиться обладателю этих ботинок в ее дворе?
– Санта! – крикнула она. – Санта! Иди-ка сюда.
Великан тут же прибежал на зов и с недоумением уставился на след.
– Ничего себе, – пробормотал он, почесывая затылок. – Кто же это решился?
– Молодой мужчина, не старше тридцати лет, – определила Глория. – Довольно приятной наружности.
– Неужто пришлый объявился в деревне?
– Зачем? Дорогу спросить посреди ночи?
Санта не спросил, откуда хозяйке известно время. Ей видней.
– Ботинки новые, добротные, – определил он, опустившись на корточки. – Сорок четвертый размер, почти как у меня. Здоровый балбес!
– Почему балбес?
– Умный разве полез бы? – рассудил слуга. – Сколько мы с Агафоном здесь жили, никто на такое не осмелился. Боялись.
– А меня, значит, не боятся, – заключила Глория, не зная, радоваться этому или огорчаться.
Санта промолчал. Ему пришел на ум недавний визит Евдохи Майдановой. Неужто баба-дура проболталась про «лунные камушки»? Вот ее сынок и взъерепенился, пришел отношения выяснять. Но почему ночью? Тайком?
– Он в разведку приходил, – догадался Санта.
– Сын нашей просительницы, Федотовны?
Оказывается, у них с хозяйкой мысли сходятся.
– Это Пашка Майданов, как пить дать!
– Пить-то я ему как раз помешала, – вздохнула Глория. – Без спросу трезвенника из него сделала. Он, видать, сильно недоволен.
– Вы его спасли от зеленого змия! – убежденно возразил великан. – Сам бы он нипочем не бросил. Поверьте, Глория Артуровна. Я от водки чуть не умер. Если бы не Агафон, лежать бы мне в сырой земле. А получилось наоборот… хозяин в земле лежит, а я, неуч бестолковый, живу.
На глаза слуги навернулись слезы, и Глория поспешила его утешить.
– Ты ни в чем не виноват. У каждого – свой путь и свой срок. Лучше скажи, что нам с ночным гостем делать?
– Полагаете, он еще придет?
– Непременно. Сам же говоришь, это была разведка.
– Поймаем, скрутим, свяжем и запрем в сарае! – воинственно заявил Санта. – Я нынче спать не лягу, буду караулить.
– С ружьем? – улыбнулась хозяйка.
– С палкой. С ружьем можно нажить неприятностей. Еще пальнешь со злости-то, потом оправдывайся. Знаете что, Глория Артуровна, вы этого… телохранителя вызовите. Пусть приедет, поможет мне супостата ловить.
– У нас же связи нет.
– А вы без связи. Вам эти трубочки-кнопочки ни к чему. Вы только подумайте, он тут же прикатит.
Санта недолюбливал Лаврова, но ради хозяйки был готов терпеть нагловатого и самоуверенного начальника охраны, которого в пику называл телохранителем.
– Без Лаврова никак?
– Думаете, сами справимся? – повеселел великан. – И то правда. Зачем лишний шум поднимать? Глядишь, супостат насторожится и притихнет на время. Только зря
Его напускное беспокойство, – как бы не потревожить Лаврова, – рассмешило Глорию. На самом деле слуга обрадовался оказанному ему хозяйкой доверию и распетушился.
– Ах, Пашка, сучий сын! Я ему покажу, окаянному, где раки зимуют! Что он тут вынюхивал, высматривал? Неужто на чужое добро позарился? Ах, негодник! Пьянь подзаборная!
– Ну, теперь он моими стараниями не пьянь, – заметила Глория. – Боюсь, при одном взгляде на спиртное этого малого начинает немилосердно мутить.
– И вот благодарность! – горячо возмущался Санта. – Вот признательность за чудесное спасение!
– Благие намерения, как известно, ведут не в рай.
Слуга продолжал негодовать и размахивать огромными ручищами, но Глория его не слушала. Она вспомнила свой недавний сон: тень, которая на поверку оказалась Смертью…
«Иди сюда! – прокаркал безглазый череп. – Я покажу тебе кое-что!»
У нее мурашки пошли по коже. Должно быть, эти следы появились тут неспроста…
Москва
Эмилия Ложникова согласилась встретиться с Лавровым в пустынном сквере.
– Я замужем, – объяснила она свою прихоть. – Не хочу давать супругу повод для ревности. Я работала моделью, много снималась для журналов, и меня до сих пор узнают в лицо.
– Ваш муж – ревнивец?
– Ужасный! Он меня обожает и боится потерять.
Лавров успел выяснить, что ее благоверный, Валерий Метелкин, весьма успешно зарабатывает оптовой торговлей. Бывшая модель осталась на девичьей фамилии. Метелкиной красавица быть не пожелала, и ее можно понять.
На эскизах и портретах, которые висели в мастерской Артынова, Эмилия была моложе, однако годы положительно сказались на ее внешности. Сейчас она выглядела по-другому, но совершенно потрясающе – у Лаврова аж дух захватило. Он ожидал увидеть худощавую длинноногую брюнетку с пышными кудрями, осиной талией и плоским бюстом. Собственно, такой ее изображал художник. А у входа в сквер стояла знающая себе цену дама в элегантном плаще песочного цвета, чуть располневшая, с высокой грудью и тяжеловатыми бедрами. Налившиеся формы ничуть ее не портили, а, напротив, придавали шарма и чувственности. Образ грациозной девушки померк перед величавой статью этой зрелой женщины.
Лавров чуть не спросил, куда подевалась ее пышная шевелюра. Ясно куда. Эмилия ее остригла. Теперь она носила короткую, как у мальчика, прическу. Столь разительная перемена могла говорить о полном разрыве с прошлым.
Ложникова была удовлетворена произведенным впечатлением и раздвинула губы в улыбке. Это была улыбка надвигающейся осени, а не легкомысленной весны, как на картинах Артынова.
Лавров представился журналистом, когда договаривался с Эмилией о встрече, и она, похоже, поверила.