Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 10
Шрифт:
Когда Динни явилась к обеду в приход святого Августина-в-Лугах, там царило какое-то странное настроение. Казалось, дядя и тетка решили: «Видимо, этот процесс неизбежен, — но мы не можем ни понять его, ни одобрить». Они не выказывали ни высокопарного осуждения, ни ханжества, ни оскорбленной добродетели, но всем своим видом они как бы говорили Динни, что в бракоразводном процессе нет ничего хорошего и что Клер могла бы найти себе более достойное занятие.
Когда Динни отправилась с Хилери на вокзал Юстон провожать группу юношей, отправлявшихся в Канаду, она чувствовала себя очень
— Во всей этой истории с Клер мне больше всего не нравится то, что в глазах людей она окажется просто одной из тех праздных молодых женщин, которые то и дело попадают во всякие романтические ситуации и только этим и занимаются. Право, я предпочел бы, чтобы она страстно кого-нибудь полюбила и даже натворила глупостей.
— Ничего, дядя, — пробормотала Динни, — время покажет. Может быть, это еще и случится.
Хилери улыбнулся.
— Ладно, ладно! Но ты пойми мою мысль: общественное мнение — штука холодная, глупая, ограниченная, оно всегда видит худшее. Там, где есть истинная любовь, я готов многое простить. Но я не люблю разбираться в вопросах пола. Это очень противно.
— Мне кажется, ты несправедлив к Клер, — сказала Динни, вздохнув. — У нее были очень серьезные причины для разрыва с мужем. И тебе, дядя, следовало бы знать, что за красивыми молодыми женщинами всегда ухаживают.
— Ну, — лукаво отозвался Хилери, — ты что-то скрываешь. Вот мы и дошли. Если бы ты знала, каких трудов мне стоило уговорить этих юношей поехать и убедить власти отпустить их, ты поняла бы, почему я иногда завидую судьбе гриба, — он вырос за одну ночь, а утром за завтраком его уже съели.
Они вошли в здание вокзала и отыскали ливерпульский поезд. Здесь они увидели семерых юношей: одни уже расположились в вагоне третьего класса, другие еще стояли на платформе. Они поддерживали в себе бодрость чисто английским способом, подтрунивая над внешним видом друг друга и время от времени повторяя:
— Да разве мы грустим? Ну уж нет!
Юноши приветствовали Хилери словами:
— Хелло, падре!.. Пора! Идем в атаку! Хотите сигарету, сэр?
Хилери взял сигарету. Динни, стоявшая в сторонке, с восхищением заметила, что ее дядя сразу же как бы слился с этой маленькой группой.
— Эх, если бы и вы поехали с нами, сэр!
— Очень хотел бы, Джек!
— Бросили бы старую Англию навсегда!
— Добрую старую Англию…
— Сэр!
— Да, Томми?
Динни не расслышала последних слов, слегка смущенная явным интересом, который вызвала в этих юношах.
— Динни!
Она подошла к вагону.
— Познакомься с молодыми людьми…. Моя племянница.
Юноши вдруг смолкли, семь рук протянулись к ней, семь голов обнажились, и она семь раз пожелала счастливого
Затем все ринулись в вагон, последовал взрыв восклицаний, нестройное «ура», и поезд тронулся. Динни стояла возле Хилери, чувствуя, как легкая спазма сжимает ей горло, и продолжала махать рукой вслед глядевшим из окон юношам.
— Сегодня вечером все они будут страдать от морской болезни, пробормотал Хилери, — и это очень хорошо. Ничто так не отвлекает от размышлений о будущем и о прошлом.
Расставшись с Хилери, Динни отправилась к Адриану и огорчилась, встретив там дядю Лайонела. Они о чем-то спорили, но при ее появлении сразу смолкли. Потом судья спросил:
— Может быть, ты нам скажешь, Динни, есть какая-нибудь надежда помирить их до начала этого неприятного процесса?
— Никакой, дядя.
— В таком случае, насколько я знаю законы, Клер лучше бы совсем не являться на суд, и пусть рассматривают дело без защиты. Если нет никакой надежды, что они опять сойдутся, какой же смысл все это тянуть?
— Я тоже так думаю, дядя Лайонел. Но ведь ты, конечно, знаешь, что обвинение ложно.
Судья поморщился.
— Понимаешь, Динни, я рассуждаю, как мужчина. Огласка все равно для Клер нежелательна, выиграет она или проиграет; если же она и этот молодой человек решат не защищаться, огласки будет очень мало. Адриан говорит, что Клер не примет от Корвена никакой денежной помощи, так что этот вопрос отпадает. В чем у них там дело? Ты, конечно, знаешь?
— Весьма приблизительно, да и то по секрету.
— Очень жаль, — отозвался судья. — Насколько мне известно по опыту, в таких случаях защищаться не следует.
— Но ведь есть еще требование о возмещении убытков!
— Да, Адриан мне рассказывал. Ну, это уже пахнет средневековьем!
— А месть — это тоже средневековье, дядя Лайонел?
— Не совсем, — отвечал судья со своей сухой улыбкой. — Но я никогда бы не подумал, что человек, занимающий такое положение, как Корвен, может позволить себе такую роскошь. Посадить жену на скамью подсудимых! Очень неприятно!
Адриан обнял Динни за плечи.
— Никто не переживает этого так глубоко, как Динни.
— Вероятно, — пробормотал судья, — Корвен хотя бы положит эти деньги на имя Клер?
— Клер их не примет. Но почему ты не допускаешь мысли, что она выиграет процесс? Разве закон существует не для того, чтобы творить правосудие?
— Не люблю присяжных, — резко ответил судья.
Динни взглянула на него с любопытством. Удивительная откровенность.
— Скажи Клер, чтобы она говорила громко и отвечала кратко. И пусть она не острит: острить в суде имеет право только судья.
Он снова сухо улыбнулся, пожал ей руку и удалился.
— Дядя Лайонел хороший судья?
— Говорят, он беспристрастен и корректен. Никогда не слышал его в суде, но, насколько я знаю его как брат, он очень добросовестен и щепетилен, хотя иногда берет несколько насмешливый тон. А относительно Клер он совершенно прав, Динни.
— Я и сама все время это чувствую. Дело в папе и в этом денежном иске.
— Думаю, Корвен теперь жалеет о нем. Его адвокаты, наверное, сутяги. Ничем не брезгуют!