Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки
Шрифт:
Этот союз, звавший себя «оплотом мира и социализма», противостоял Западу.
Запад же оставался буржуазным. Там более или менее успешно работали процедуры и жили ценности демократии. В сравнении с довоенным периодом он стал более единым и управляемым, чему помогло создание НАТО [140] . Противоречия, конечно, не исчезли, но Запад сплотился перед лицом Востока, нацеленного на завершение глобального эксперимента по утверждению труда (в противовес капиталу) в роли владыки мира. При этом на Западе, в отличие от Востока, открыто действовали союзники последнего — левые партии, что отвечало принципам демократии.
140
NATO (North Atlantic Treaty Organization) —
Лидером Запада в Европе была Федеративная Республика Германия. При этом посреди соседнего государства — Германской Демократической Республики, считавшейся редутом Востока, имелся цветущий анклав Запада — Западный Берлин — часть бывшей столицы рейха, которую, согласно Ялтинским и Потсдамским соглашениям, а также Лондонскому протоколу [141] , контролировали страны НАТО — Британия, США и Франция. Востоку мешал этот очаг «чуждого образа жизни». Запад же отстаивал его как бастион «свободного мира», коим считал себя.
141
На Ялтинской конференции 4-11 февраля 1945 г. лидеры Великобритании, СССР и США наметили формы нового устройства Европы. В Потсдаме 17 июля — 2 августа 1945 г. они обсудили судьбу Германии. К ним присоединилась Франция. Лондонский протокол от 12 сентября 1944 г. объявлял Берлин зоной совместной оккупации. Восточную часть занял СССР, западной управляли Франция, Британия, США и магистрат города.
Но ряд стран остались вне границ Востока и Запада. Бедные и отсталые, они обладали немалыми ресурсами и, нередко, стратегически важным положением. Строя отношения с Востоком или Западом, их вожди искали выгод. Соперники же боролись за влияние на них, что неизбежно рождало конфликты в мире, одной из черт которого был спор систем.
В такой ситуации Джон Кеннеди, как говорят в Америке, обнаружил себя в кресле президента мощнейшей страны и лидера Запада. Который ждал его стратегии мировой политики. Надо было самоопределяться по отношению к Востоку и его лидеру — СССР.
Это вряд ли возможно, считал Кеннеди, без личного знакомства и выяснения отношений с первым лицом системы-соперницы — Н.С. Хрущевым. Он не боялся переговоров.
У него была концепция мировой политики и национальных интересов. Она состояла в том, что следует для начала задействовать достижения прежней администрации и, безжалостно отбросив обременения, повести страну к мировому лидерству.
У США при Эйзенхауэре стало больше союзников — 45. Кроме членов НАТО это были страны, связанные с ними договорами. И хотя, порой, друзья снабжались всем — от котелка до танка, а взамен только жаловались, случалось, что разрешали строить военные базы…
Пожилые дипломаты Эйзенхауэра опасались за будущее страны. Генерал писал:
«Если… придут люди с меньшим опытом, меньшим престижем и без уз дружбы со многими лидерами мира в разных его частях, то — вопрос: что будет дальше?»
Кеннеди пришлось отвечать. «…Миновала эра иллюзии. Иллюзии, что личная добрая воля… добрые устремления и принципы могут быть основой сильного, творческого лидерства», — сказал он по поводу скандала, когда делегация СССР во главе с Хрущевым
Накануне Никита Сергеевич изложил условия: США извиняются за нарушение самолетом-разведчиком U-2 границ СССР; заверяют, что накажут виновных и такие случаи не повторятся.
В ответ он услышал, что полеты американцы прекратят, но извиняться и карать никого не станут. В ответ после открытия форума делегация Союза его покинула. Вскоре скандал получил продолжение: СССР отменил визит Эйзенхауэра в Москву, запланированный на 1960 год.
По этому поводу Кеннеди заявил: «Стремление снять напряженность в мире и покончить с «холодной войной» путем встреч в верхах было обречено на провал куда раньше, чем U-2 упал на советскую землю…Так как за последние восемь лет мы не смогли занять позиции достаточно сильные для ведения успешных переговоров…Так как не имели новых подходов».
И если генерал волновался, что будет, то сенатор разъяснял: будет подготовка новых позиций и разработка новых планов. Причем без «пустых призывов к единству, без фальшивого плача по умиротворению и ложных девизов вроде «Встанем против Хрущева!». Ибо проблема не в том, кто «встанет против Хрущева» или лучше умеет угрожать и оскорблять. Проблема в том, кто может мобилизовать безбрежные ресурсы Америки на защиту свободы от самого опасного врага, с которым она когда-либо сталкивалась». И дальше: «переговоры и дискуссии — не заменители мощи; это инструменты, превращающие мощь в способ обеспечить выживание и мир».
Он предложил повестку дня (она так и осталась основой его внешней политики):
«Задача — создать стратегию, основанную… на всеобъемлющем наборе долгосрочных подходов, нацеленных на рост мощи некоммунистического мира. Час поздний [142] , а список длинный».
Приведем несколько пунктов:
— Мы должны сделать ответный атомный удар абсолютно неизбежным…
— Мы должны вернуть способность быстро и эффективно вступать в любую ограниченную войну в любой точке мира…
142
Здесь вероятна игра слов. Кеннеди может намекать, что предложения, с которыми он выступает, уже почти запоздали, так что выслушать их нужно несмотря на то, что уже вечер и заседание палаты подходит к концу.
— Мы должны превратить НАТО в силу, готовую отразить любую атаку…
— Мы должны исправить отношения с демократиями Южной Америки…
— Мы должны найти… более гибкие и реальные методы работы в Восточной Европе…
— Мы должны создать новые, рабочие программы контроля за вооружениями…
— Мы должны найти многовариантное решение берлинской проблемы…
— И последнее: мы должны строить более сильную Америку. От этого зависит наша способность защитить себя и свободный мир… нашу науку, систему образования, хозяйство, равные возможности и экономическую справедливость…
Эти (и другие) пункты, озвученные Кеннеди-сенатором, стали программой Кеннеди-президента. И показали отличие его подхода от подхода Эйзенхауэра. Его озвучил Никсон: «Сегодня Америка — сильнейшая страна в военном и экономическом отношении, у нас лучшие в мире ученые и система образования».
А стоило ли напрасно сотрясать воздух? Джек называл это «разменом долгосрочных интересов страны на частные успехи». Сам же он закладывал основы новой внешней политики.
«…Надо решить… — требовал он, — достигла ли страна пределов возможностей, осталось ли наше величие в прошлом и нам некуда больше идти; или же, как сказал Томас Вульф: «Впереди — новое открытие Америки. Исполнение предназначения нашей могучей и бессмертной земли»».