Джонатан Кристофер Моргенштерн
Шрифт:
– Мэри даже не возражай, - предупредил я. – После взлома защиты Идриса я целиком и полностью буду принадлежать Валентину. Мне неизвестно, останется ли ангельская кровь во мне или нет. Борьба еще идет, и я не знаю, сколько еще я буду вот таким, как сейчас.
– Джонатан, - начала Мэри. – Я хотела тебе еще сказать в отеле, но не находился случай. В общем, я беремена.
На моем лице мгновенно появилась улыбка. Я обнял девушку и, закружив в своих объятиях, заговорил:
–
Я поцеловал Мэри, притянул к себе и только спустя минуту отстранился.
– Тем более ты поедешь с Себастьяном.
– Но я хочу быть с тобой, - вновь повторила Мэри, и мне показалось, что она заплачет в любую секунду.
– Мэри, когда Валентин будет мертв, я приеду к тебе, и тогда у нас с тобой будет все хорошо, - я аккуратно поцеловал ее руку и, увидев кольцо, продолжил. – Пока оно на тебе, я всегда буду рядом. Я не оставлю тебя одну, обещаю. Я люблю тебя, Мэри.
– И я тебя люблю, Джонатан, - ответила Мэри соприкасаясь губы с моими. – Обещай, что вернешься живым.
– Клянусь Ангелом.
Наши губы вновь слились воедино. Казалось, что это будет последний поцелуй и поэтому я наслаждался каждой секундой, проведенной с Мэри.
Мэри, Мэри, Мэри… Какое простое имя, но сколько воспоминаний и любви вызывает оно. Я вспомнил, как впервые встретил ее, как учил меткому броску. Какую приятную дрожь вызвал первый поцелуй. Как я любил просыпаться с ней утром и ждать, пока девушка откроет глаза, ведь будить ее совсем не хотелось. Какую озорную улыбку дарила мне охотница каждый день, как заставляло мое сердце трепетать.
Мэри – человек, подаривший мне счастье, на которое я даже не рассчитывал. Именно Мэри осталась со мной, не смотря на ужасную правду, которую я рассказал о себе. Именно она полюбила меня таким, какой я есть. Мэри хранила множество секретов, и сейчас, несмотря на войну, которая грядет между нефелимами, она хочет отправиться со мной.
Я положил одну руку ей на талию, а другую на лицо, притягивая девушку к себе. Она обвела своими руками мою шею, не желая прекращать поцелуй. Ее губы подобны лепестками роз, целовали нежно и бережно. Дурманящий запах кофе, который казался мне вечным и привычным для девушки вновь почувствовался. Я прижимал ее хрупкое, но очень могущественное тело к себе как можно ближе. Мэри вновь судорожно хватала воздух, а на моем лице появлялась улыбка.
С трудом отстранившись, я посмотрел на сумеречную охотницу, запоминая каждую частицу ее тела.
Молча, я направился к выходу, хотя мне хотелось сказать «до скорых встреч» или что-то в этом роде, но всем известно – сумеречные охотники никогда не прощаются.
– Мэри, - все же начал я, обернувшись возле двери. – Если
– Почему Джейс? – спросила Мэри.
– Так звали одного сумеречного охотника, который был мне как брат.
Больше я не сказал ни слова, направился к выходу и, встретив Себастьяна по дороге, произнес:
– Раз уж ты мой парабатай, исполни свой долг.
– Ты мне как брат, я сделаю все, что ты захочешь, - сказал нефелим уже не пьяным голосом.
– Уезжай с Мэри в Россию, как можно дальше отсюда. Не возвращайтесь в Идрис, пока я сам вас не найду, - начал я. – И еще, если ты почувствуешь, что я мертв, не говори этого Мэри. В ее положении нельзя нервничать.
Себастьян заколебался, и мне казалось, что он возразит, но он ответил:
– Я сохраню ей жизнь, клянусь именем ангела Разиэля, но и ты сохрани свою, парабатай.
Я коротко кивнул и, прикоснувшись к кольцу, начал исчезать в Идрис. Последние слова, которые я услышал, принадлежали Себастьяну:
– Если понадобиться помощь, только попроси.
Пенхоллоу
Я вышел на широкую улицу, обрамленную рядами лавок. Горожане спешили мимо, не обращая на меня никакого внимания. Кое-кто носил точно такую же боевую форму, прочие были одеты по погоде: в длинные старомодные плащи и накидки. Задувал холодный порывистый ветер.
Я прошел мимо индуски в роскошном, шитом золотом сари и с двумя изогнутыми клинками на поясной цепочке. У витрины оружейной лавки стоял, заглядывая внутрь, высокий мужчина с угловатыми ацтекскими чертами лица; его запястья были унизаны браслетами из того же сверкающего материла, из которого созданы сторожевые башни. Дальше по улице какой-то бедуин сверялся с картой улиц.
Пока я шел к нужному дому вспоминал все то, что мне когда-то рассказывал отец.
Все что мне известно о семье Пенхаллоу так это то, что они старинная, богатая семья Сумеречных Охотников, которые однажды руководили Институтом Пекина. Они члены Клэйва и в настоящее время живут в Аликанте. Текущий матриарх семьи, Джиа Пенхаллоу, делит свое время между Идрисом и Запретным Городом, Пекин, так же как делили ее родители.
Дом Пенхоллоу, точно как собор в Нью-Йорке, будто происходил из иной эпохи. Узкие залы и лестницы, всюду камень и темное дерево, стрельчатые окна с видом на город.
Поднявшись на крыльцо, я взялся за дверную колотушку в форме пары ангельских крыльев. От стука внутри дома разнеслось эхо, будто от удара тяжелого колокола.
Я постучал в дверь всего один раз, и она тут же открылась, будто хозяева только и делали, что стояли у двери, ожидая гостя.