Джонни Бахман возвращается домой

Зенкбейль Гейнц

Джонни заметил, как глаза девушки стали влажными. Она судорожно сглотнула.

Джонни было больно видеть ее плачущей.

— Но я тебе обещаю, что, как только появится возможность, я снова уеду на фронт. И Петю постараюсь взять с собой: он должен видеть, как издыхает проклятый фашизм!

В голове колонны появилось легкое облако пыли. Это двинулись грузовики, за ними повозки. Послышалось хлопанье кнутов. Лошади навострили уши.

Вытерев слезы, Ганка крикнула Джонни:

— Подожди! Я хочу что-то подарить тебе на память!

Она перекинула свою тяжелую

русую косу назад, сняла фуражку. В это время повозка тронулась. Джонни медленно пошел рядом.

— Вот, возьми! — сказала девушка и сунула ему в руку маленькую красную звездочку. — Приколи ее себе. Тогда все поймут, что ты вместе с нами!

Лошади в упряжке пошли сильнее. Заскрипели колеса, зазвенели цепи постромок — эти звуки стали знакомыми для Джонни за последние дни. Он остановился. Повозка с Ганкой и Петей удалялась все дальше.

Повозка за повозкой проезжали мимо Джонни. Раненые солдаты, лежавшие на соломе, задумчиво смотрели на деревья. Казалось, война для них уже кончилась. Нельзя было понять, были ли они рады своей судьбе. Вскоре появилась и походная кухня, которую тянул пегий пони. На повозке неподвижно сидел старый повар.

— Дядя Коля! Дядя Коля! — крикнул Джонни и замахал рукой.

Усы солдата дрогнули, он посмотрел на обочину дороги.

— До свидания, дядя Коля!

В ответ старый повар коротко махнул ему кнутом, В тот же момент ему что-то пришло в голову. Он потянулся назад, пошарил позади себя, пока не нашел то, что искал. В помятой тряпице он протянул Джонни полбуханки хлеба и большой кусок сухой колбасы. Затем он указал на ложку, которую Джонни с первого дня их знакомства носил в кармане куртки.

— Кушать! Хорошо! — крикнул он на ломаном немецком языке.

Дядя Коля взмахнул вожжами. Повозка проехала мимо, за ней просеменил с опущенной головой пони, запряженный в походную кухню.

28

Санитарная машина.

Тетя Даша курит.

Чуть-чуть не опоздал.

Поездка по тылам.

Вокруг воцарилась тишина. На старом месте осталась лишь небольшая команда, которая все еще занималась сворачиванием палаток и погрузкой оставшегося имущества. В команде было не больше десяти солдат. Вот упала еще одна из оставленных палаток. Два солдата свалили связку колышков и шестов в общую кучу. Остальные грузили ящики и бутылки на два открытых грузовика. Только теперь Джонни ощутил себя покинутым, Он тихо всхлипнул.

Капот на машине, которая должна была его забрать, был поднят вверх. Солдат, стоя коленями на крыле, копался в моторе. Он, видимо, работал ключом и другим инструментом, так как время от времени слышалось металлическое позвякивание. Наконец сделал рукой знак, крикнув что-то: мотор заработал.

Водитель выпрямился и спрыгнул с крыла на землю. Это был молодой парень с продолговатым, свежим лицом. У него были каштановые вьющиеся волосы, которые сейчас разлохматились. Вытерев выпачканные маслом

руки о тряпку, он оправил гимнастерку. Над левым карманом блестела медаль. На руке были золотые часы.

Джонни, который уже прикрепил маленькую красную звездочку Ганки на куртку, оглянулся в поисках тети Даши, но ее нигде не было видно. Он чувствовал себя одиноко, так как водитель не обращал на него никакого внимания и, вытянув шею, обходил машину, прислушиваясь к звуку мотора. Из открытого окна кабины шли струйки голубого дыма.

«Второй водитель курит», — подумал Джонни.

Вдруг он услышал из кабины сварливый голос, недовольный и нетерпеливый. Он показался ему знакомым. В кабине, оказывается, сидел не мужчина, а женщина! Тетя Даша?

Санитарка уже вылезала из машины. В руке она держала самокрутку, которая была толще ее большого пальца. Но курение, видимо, не доставляло ей особого удовольствия. Когда она сунула цигарку в рот, лицо ее приняло такое выражение, как будто ей нужно было проглотить жабу. И вообще она выглядела по-другому. В уголках глаз собрались морщинки с синеватым оттенком, а щеки в крапинках немного подпухли.

— Добрый день, тетя Даша, — поздоровался Джонни и выжидательно посмотрел на нее. — Я пришел.

Женщина посмотрела на подростка не зло, но и не приветливо. Сделав еще одну глубокую затяжку, она с отвращением бросила дымящийся окурок на землю и растоптала его сапогом. Не говоря ни слова, она взяла Джонни за рукав и повела его к задней стенке грузовика, где свисала небольшая металлическая лесенка и находилась дверца в кузов. Джонни вдруг почувствовал, что его подняли. У этой женщины была такая сила, о которой трудно было и подумать.

Еще мгновение — и железная дверца за Джонни захлопнулась. Он услышал тяжелые шаги: санитарка направилась в кабину.

Глаза постепенно привыкали к темноте. Кузов машины был обставлен как маленькая комната. По обеим сторонам и сзади находились квадратные небольшие окошечки, завешанные широкой, пропускающей воздух марлей. Четвертое, совсем крохотное окошко позволяло заглядывать в кабину водителя. Посередине кузова стоял длинный, узкий стол, ножки которого были привинчены к полу. Под потолком висела лампа с абажуром в виде эмалированной тарелки. Вдоль стен было установлено несколько небольших узких шкафчиков.

Джонни продвинулся по лавке, обтянутой искусственной кожей, вперед и сел возле бокового окна. Отсюда он мог не только видеть места, мимо которых они проезжали, но и время от времени заглядывать в кабину.

Тем временем молодой солдат (видимо, который чинил двигатель) сел за баранку рядом с тетей Дашей. Джонни отчетливо видел золотые часы на его руке. Маленькая стрелка находилась между десятью и одиннадцатью.

Взревел мотор. Джонни сильно тряхнуло. Машина тронулась с места и задним ходом выехала из укрытия. Лампа, висевшая над столом, закачалась во все стороны. Джонни уцепился за край стола и с любопытством вытянул шею. На поляне уже исчезли последние палатки. Они были свернуты в большие длинные колбаски. Два солдата все еще собирали шесты и другое имущество.