Джонни, будь паинькой
Шрифт:
— Что тебе нужно? — приходит на помощь Кристиан, видя мою озабоченность.
Я ему говорю.
— А где они?
— В моей косметичке в ванной комнате.
Он возвращается с таблетками и стаканом воды.
— Выпей и ложись.
Делаю, как он велит, потом ложусь на спину рядом с ним. Моя рука упирается в его. Я бессознательно отодвигаюсь.
Тут он неожиданно вскакивает с кровати.
— Куда ты? — ошарашенно спрашиваю я.
— Пойду в свой номер. — Он натягивает штаны. — Ты ведь уже в порядке, да?
—
Он надевает ботинки, хватает пиджак и направляется к двери.
— Увидимся на завтраке?
— Конечно.
И тут на ужасные несколько мгновений мне в голову приходит, что его, выходящего из моего номера, мог засечь Джонни и прийти к неверному выводу. Но такого не происходит. И когда ближе к обеду я все-таки выползаю из номера, Кристиан уже уехал в аэропорт.
Глава 19
После Амстердама мы отправляемся в Цюрих, затем в Рим и Милан. Все стадионы заполнены под завязку, и европейские города как будто начинают сливаться воедино.
Я не получаю особого удовольствия, на которое рассчитывала. Сочетание постоянных разъездов и неведения относительно того, что происходит между мной и Джонни, вызывает у меня легкое чувство тревоги.
Прямо сейчас я стою за кулисами на стадионе «Валле Ховин» в Осло и смотрю на уставленный напитками стол. Поверить не могу, сколько алкоголя уже выпито с начала тура, а группа не отыграла еще и половины концертов. Каждую ночь Джонни выпивает все больше и больше. Ранее я уже озвучивала свое беспокойство Биллу, но он меня высмеял.
— Ерунда. Вот видела бы ты его семь лет назад!
— Просто я не хочу, чтобы это повторилось, — ответила я.
— «Просто я не хочу, чтобы это повторилось», — передразнил он. — Ну ты и выражаешься, дорогуша. Вся такая правильная, некуда деться. Нанимая тебя, я не думал, что ты настолько наивная.
Впредь я не высказывалась.
За кулисы выруливает Джонни со своей гитарой.
— Вот ты где! Ну-ка, как тебе?
Последние несколько дней у него такое приподнятое настроение — полная противоположность тому, каким угрюмым он был в начале тура. По крайней мере в этом Билл оказался прав.
Джонни садится рядом и наигрывает несколько нот.
— Это новое вступление для «Что ты есть», — объявляет он.
«Что ты есть» — один из его главных хитов.
— Но зачем? — удивляюсь я. Песня ведь и так отличная.
— Она мне надоела.
— Но ты исполняешь ее всего месяц! — Он менял аранжировку перед самым началом тура.
— Да, и она мне надоела, — повторяет он, выделяя каждое слово, чтобы точно донести свою точку зрения.
— Хорошо, валяй, — сдаюсь я, не желая убивать его энтузиазм.
Он начинает играть и, повысив голос, рассказывать мне о своих планах.
— И здесь вступают струнные, и я говорю не о той крошечной
— Что-что ты хочешь? — появляясь в комнате, спрашивает Билл.
— Билл! А вот и ты! Послушай-ка…
Он снова наигрывает персонально для Билла.
— Угу, неплохо, малыш Джонни, но мы не сможем найти целый оркестр посреди тура, слишком поздно.
— Нет, сможем, — отвечает Джонни, продолжая бренчать.
— Но где мы его возьмем? — фыркает Билл.
— Это целиком и полностью твоя задача, — замечает Джонни. — Но, я знаю, ты справишься. За то я тебе и плачу.
— Ладно, посмотрю, что можно сделать. — Билл зыркает на меня. — Но Терренс будет вне себя.
Терренс — организатор гастролей, отвечающий за все это дело.
— Ты не смотри, ты делай, — стоит на своем Джонни.
Билл удаляется. Я под впечатлением. И очень довольна. Шпилька Билла про мою правильность задела за живое, поэтому мне приятно, что ему придется вкалывать.
— По-моему, звучит отлично. — Я киваю на гитару Джонни.
— Вот и ладушки.
Биллу удается найти целый симфонический оркестр в столь короткий срок, и это свидетельствует о том, каким влиянием в музыкальной среде обладает Джонни. Они прилетают в Копенгаген через четыре дня, и остается всего пара свободных дней на репетиции перед концертом на Олимпийском стадионе в Мюнхене. Я зарезервировала для них не используемый по назначению театр, и в данный момент сижу с журналом на заднем ряду. Но я не читаю, я смотрю. Смотрю, как Джонни руководит своей обычной группой и бэк-вокалистками наряду с совершенно новым оркестром.
Всем не помешала бы пара дней передышки между Копенгагеном и Мюнхеном, но приходится репетировать. Однако никто, кажется, не возражает. Когда Джонни на подъеме, как сегодня, это отражается на всех. Я не исключение. Меня переполняет обновленное чувство уважения к нему из-за того, на что он способен. Вот почему было так больно стать свидетелем вчерашнего случая.
Я как раз была в его номере, показывала газетные вырезки, когда в дверь постучали.
— Обслуживание!
— Попросить их прийти позже? — предлагаю я Джонни.
— Нет, я бы не отказался от еще одной ванны с пеной.
— Ванны с пеной?
— А что?
— Ничего. Войдите! — зову я.
— Обслуживание! — Еще пять коротких стуков.
— Я сказала, войдите!
Тук-тук-тук!
— Странно, — бормочу я. — Почему она без ключа? — Открываю дверь. На пороге стоит симпатичная миниатюрная брюнетка, которой на вид не больше двадцати, а то и меньше.
— Обслуживание? — спрашиваю я. Она одета в униформу горничной, но личико светится таким энтузиазмом, когда она пытается заглянуть в номер, что у меня закрадываются подозрения. Не верится, что девица приходит в такой восторг от уборки туалета.