Джонни Тремейн
Шрифт:
5
Миссис Бесси, «чертовски славная женщина», которая стряпала на семейство Лайтов и одновременно была их экономкой, старалась каждый четверг после обеда освобождать Циллу, чтобы она могла посидеть с Джонни. Но на этот раз, когда Джонни подъехал к дому, она покачала головой:
— Заходи, Джонни, только боюсь, что тебе придётся довольствоваться моим обществом. Я думаю, что сегодня твоя милая (от этих слов Джонни покоробило) будет нужна в гостиной. У нас человек десять английских офицеров, и мисс Лавиния не захочет ударить перед ними в грязь лицом.
Джонни и
— Пусть высморкается без посторонней помощи, — приговаривала она.
Джонни понимал, что это плохой знак, если старая женщина, знавшая свою хозяйку с самого её сиротливого детства, ничуть ей не предана. В глубине души он и сам знал, что в Лавинии Лайт было что-то отталкивающее.
Миссис Бесси было известно, что именно. Теперь уже и Цилла знает. Но ему ни за что не соглашалась сказать. Всякий раз, что он заговаривал о мисс Лайт, она заслоняла глаза рукой, искоса на него поглядывала и… молчала.
— Они там в гостиной собираются на бал-маскарад, который даёт сегодня генерал Гейдж. Мисс Лавиния будет дамой пик, а все её поклонники вырядятся в масть, королями да валетами. Они берут и Исанну с собой.
— Исанну?
— Ага. Куда мисс, туда и она. У нас теперь так. Иззи (так Исанну никто ещё не называл!) будет одета двойкой и держать шлейф мисс Лавинии.
Цилла вбежала в кухню, сияющая и взволнованная.
— Я так и думала, что ты здесь, Джонни! Им нужен скипетр из жести для королевы пик. Я сказала, что ты сделаешь. Мисс Лавиния велела мне позвать тебя.
Изящная гостиная, выдержанная в голубовато-серых, сиреневых и жёлтых тонах, была «в страшном беспорядке», как сказала бы миссис Лепэм. Офицеры, рассчитывая на то, что дамы им помогут с маскарадными костюмами, привели на всякий случай ещё с собой армейского портного, который сидел посреди комнаты на полу, скрестив ноги, и приметывал на живую нитку жёлтый с чёрным камзол для одного из валетов.
Мисс Лавиния уже частично облачилась в свой костюм дамы пик. Джонни на минуту даже смутился — не оттого, что она полуодета, но оттого, что она так хороша собой. Он никогда не видел её такой радостной и оживлённой. Она пыталась укрепить две плоские картонные доски — двойки пик — на Исанне и безудержно хохотала. Исанна же стояла в одной коротенькой рубашонке — миссис Лепэм умерла бы на месте, если б увидела, как её дочка показывает всем свои розовые ножки! Мистер Лепэм перевернулся бы в гробу. У Джонни защемило сердце. Не обращая никакого внимания на резвившуюся мисс Лайт, он подошёл к Исанне:
— Вот что, девочка, ступай наверх и оденься!
Исанна вытаращила на него свои красивые карие глаза. Взгляд их был так пуст, что она казалась чуть ли не слепой.
— Дедушка твой так и барахтается у себя в гробу, и ты это прекрасно знаешь. Ведь ты совсем не так была воспитана.
— Но ведь я совсем ещё ребёнок, — сказала Исанна.
Она, очевидно, повторила то, что слышала от кого-то из взрослых. Джонни шлёпнул её. Все захохотали.
— Ой, Джонни, — проговорила Лавиния сквозь смех, впервые назвав его но имени. — А если мы возьмём тебя с собой на бал, ты и там, верно, примешься шлёпать всех, кто
Цилла сама догадалась, что нужно её хозяйке. Она прибежала с нюхательной солью, но, видно, поднесла флакончик слишком близко к носу мисс Лавинии. Та стала задыхаться.
— Глупая девчонка! Чуть не уморила меня! Убери скорей!
Джонни вдруг разъярился. Ему были противны и мисс Лавиния, и эти хохочущие офицеры, и Исанна. Он и раньше догадывался, что к сёстрам тут отношение неравное, но впервые убедился в этом воочию.
Цилла отошла в сторонку, всей позой своей она словно говорила: «Если нужно услужить — пожалуйста, я готова, а хотите — считайте меня за мебель». Джонни подошёл к ней.
— Цилла, — сказал он, — уходи от них. Слышишь? Кругом тебя не люди, а… колода карт. Брось их и уходи отсюда. Все, все они таковы — и Иззи твоя и мисс Лавиния.
Мисс Лайт овладела собой:
— Я не позволю прислуге…
— Я вам не слуга! Так вот, Цилла…
— Я не позволю моей прислуге врываться в гостиную со своими личными делами. Присцилла, если тебе здесь не нравится, я могу отпустить тебя домой, но приводить сюда всяких уличных мальчишек, конюхов и бездельников…
— Вы мне сами приказали привести его.
— Никогда я этого не приказывала!
— Нет, приказывали.
— Я велела привести мастера по металлу, а ты привела этого дерзкого мальчишку! Да он всё равно не смог бы сделать ничего, потому что он…
Джонни мрачно ждал конца последней фразы. Если бы только она осмелилась сказать вслух, что у неё было на уме, то есть что он калека, он бы схватил её за длинную шею и тряхнул бы как следует, несмотря на офицеров его величества. Но у неё вдруг дрогнули ресницы, и она так и не закончила начатой фразы.
— Цилла, ступай к себе и ложись. Ты устала, я вижу. Я только этим объясняю твою дерзость.
— Слушаюсь, мисс Лайт!
— А ты, — мисс Лавиния повернулась к Джонни, — ступай назад, на улицу, или где там такие мальчишки, как ты, обретаются!
— Слушаюсь, мисс Лайт! — передразнил он Циллу.
Хотя миссис Бесси ничего не сказала, но видно было, что она прекрасно знает о только что разразившемся скандале в гостиной.
— Ну, вот, Джонни, — сказала она спокойно, — присаживайся. Это, конечно, не настоящий чай, но я подбавила туда каплю коньяку — пей, он горячий и довольно вкусный.
— Мисс Лавиния делает какую-то мартышку из Исанны, — проговорил он наконец.
— Мартышку можно сделать только из мартышки.
— А Цилле как здесь — хорошо?
— Да ничего. А что ей сделается? Исанну она потеряла, она это знает. Поначалу она много плакала, а потом привыкла. Тут всё время суета, сутолока, ей и интересно. Сегодня бал, а завтра мы на остаток лета выезжаем в Милтон. Ну, да там долго не пробудем.
— Это почему?
— Да потому, что тамошние Сыновья Свободы так и ждут мистера Лайта. Они затем только и не расправляются со своими, местными тори, что хотят заманить его, чтобы он поехал туда, как обычно. Они намерены схватить его, вымазать дёгтем и вывалять в пуху. А мисс Лавинии тоже покажут, что к чему. И ещё они собираются в присутствии мистера Лайта разнести в щепы его большой загородный дом.