Джонсон
Шрифт:
Пока та, подобно Боличу, предлагала ему обменять его изначальное одиночество, которое он столь тщательно в себе культивировал и углублял в последние годы, его свободу на взаимо-отношения. Устаревшая модель: ты – мне, я – тебе. Находя их обмен не равноценным.
Ведь Лёша мыслил логически, а не практически. Наивно пологая тогда, что, при хорошем раскладе, у него впереди могут быть тысячи таких девиц! И не желал фиксироваться лишь с одной из всего пространства степеней свободы выбора девиц. Совершенно непохожих друг на друга. Даже с такой неординарной личностью, как Джонсон.
Недопонимая ещё тогда, что все они – просто мясо. Поданное под разным соусом тех или иных событий. Возникающих только для того, чтобы столкнуть
В тот самый момент, когда Джонсон начала подводить Лёшу к тому, что пора объявить Т.Н., «что между вами всё кончено», Банан наконец-то понял (красноречиво молча дав это понять), что у него всерьёз решили отобрать его игрушку, наивный предмет его грязных манипуляций, которую он неспешно вовлекал в свои долгие брачные игры камышовых енотовидных собак. И возмутившись (тем, что Джонсон ещё так и не поняла, что они уже давно расстались), начал искать другое поле активности, всё чаще и чаще распаковываясь в чаще общения Лёши и Джонсон. Про-являясь, поначалу, в виде кратких за-явлений на сцену в устной мыслеформе о её внешних качествах. Постепенно погружая свой похотливый взгляд всё глубже и конкретнее в её телесность. На что Лёша неизменно отвечал ему: «Да, она прекрасна!» Непроизвольно втягиваясь в диалог и, через это, методом обратной тяги, затягивая в сферу общения с Джонсон и самого Банана. Всё более уплотняя в ней его образ.
Но сколько бы Банан ни врывался с саблей своего воздействия, сколько бы ни пытался покорить или обжить её открытое пространство, холодное в своей глянцевой открыткости, «ни мытьём, ни катаньем» на коньках Банану никак не удавалось заместить Лёшу. Джонсон неосознанно желала видеть в нём только и только Лёшу. А когда Банан пытался его браво заслонить, лишь недоумевала, проникая в него обострённым коготком внимания: куда же тот делся? И всем своим поведением настойчиво требовала вернуть ей её (мягкую) игрушку.
– У тебя есть девушка? – спросила Джонсон, глядя ему прямо в глаза.
– Есть, – гордо ответил Лёша, поняв что именно она хочет в них найти. Ведь, как будущий педагог, она наверняка проходила курс психологии и физиогномики. – И она предо мной!
– Я имела в виду другое.
– Другую? Есть, – печально вздохнул Лёша. Тому, что Т.Н. так и не успела стать его женщиной. И ушла от него, но ушла – в сферу возможного. То есть – не навсегда. К тому же, даже Банан отлично понимал, что никому ненужный парень не нужен никому. Не внося во взаимодействия соревновательного фактора, дух интриги. Поэтому-то и ответил на вопрос о наличии девушки положительно.
Тем более, что Т.Н. действительно так и продолжала оставаться для него чистой и невинной девушкой-ромашкой в венке его иллюзий. Которые он для неё сплел, заплетаясь в метафорах, периодически гуляя с ней по высокому лугу их общения. Заставляя её утопать в этом «Лукоморье» своих воспоминаний: «Там чудеса, там Леший бродит по подлокотнику, сидит с Русалкой Кот там песнь заводит, там Дуб, что даже не глядит…» 4
И если Банан и возлежал с Т.Н. на ложе, то пока только на Авраамовом. В невинных (как принято (пока ещё) считать) поцелуях. Что тогда только ещё сильнее подстрекало его на продолжение попыток ею овладеть. Только и желая поскорее, высунув язык (как для поцелуя) и учащенно дыша, с собачьим пылом актуализировать эту до поры только возможную связь. Которой Т.Н. вовсю и пыталась Банана шантажировать, даже не помышляя о её актуализации. С этим социальным животным.
4
См. «Слепое кино»,
– Мне кажется, вы должны с ней расстаться, – давила Джонсон на Лёшу своей возможной связью с Бананом. Выдавливая из него его возможную связь с Т.Н.
– Ты права, – печально ответил Лёша, делая вид, что отношения с Т.Н. все ещё имеют место быть (пусть и лишь – в сфере возможного). – Тебе кажется.
– Кажется? – оторопела она.
– Но почему я должен с ней расстаться? С какой стати? Ведь ты до сих пор так и не стала для меня моей женщиной. И тем более – женщиной моей мечты!
– Но нам ещё рано делать это, – только и ответила Джонсон, погрозив ему пальчиком.
И хотя он и не понимал, как можно расстаться с тем, с кем у тебя ничего так и не началось, но всё равно закончилось, немного поломавшись (в уголках губ), дал ей уговорить себя действительно с ней расстаться.
– Ну, если ты так на этом настаиваешь, – улыбнулся Лёша, сделав вид, что отхлебнул её настойки. И захмелел в предвкушении.
Вышел на улицу и немного погуляв по городу, окончательно вычеркнул Т.Н. из своего воображения. Решив, что хватит уже даже надеяться в её сторону. Со вздохом осознав, что Т.Н., по факту, появилась в его жизни лишь для мобилизации скрытых уже было в нём, пока он находился в море, резервов и, так сказать, артподготовкой для наступления на Джонсон по всем фронтам.
О чём он Джонсон на следующий же день и доложил, сделав многозначительный вид, что там у него всё, в чём она ему пока что отказывает, уже было. Возможно, даже серьезно. Кто знает? И для него это большая жертва. Которую он (ради Неё!) сжигает на алтаре их пламенной любви!
Но было ли там с Т.Н. хоть что-либо, кроме общения, пусть и с пристрастием, кроме полу- открытого развода (то – давя на жалость, то – намёками) на фоне этого общения, подпуская его то чуть ближе, то – прогоняя вон. С которого Виталий вовремя сорвал маску «полу-», оставив публике голый развод, застигнутый врасплох! Заставив Банана и всех других, включая и самого Виталия («Я могу кинуть тебя, а ты, сам того не желая, сдать или кинуть меня, – не раз повторял Виталий, – так что всегда держи ухо в остро!») наблюдать сквозь призму возможного развода. Хотят они этого «в случае чего» у себя в воображении или пока ещё даже и не догадываются. Что данная вероятность не только есть – всегда, но и весьма возможна.
Поэтому Лёша на следующий же день спросил у Джонсон:
– А где именно ты собираешься работать?
– Ты что? – отшатнулась она от работы. – Я никогда и не собиралась работать педагогом. Там слишком мало платят.
– Так а при чём тут деньги? – не понял Лёша. – Работа это не более, чем возможность не только проявить свои навыки, но и показать себя другим. Установив для этого прочные социальные связи.
– Но я учусь на воспитателей детей-сирот совсем не для того, чтобы им работать, – улыбнулась Джонсон, – а только лишь для того, чтобы получить высшее образование.
– И кем же ты хочешь работать? – не понял Лёша.
– Пока не знаю, – призналась Джонсон. – Просто там был самый лёгкий конкурс на бюджетное место. И чтобы бесплатно отучиться, я буквально вынуждена была поступить на педагога.
– Что за бред? Ради чего?
– Ради красного диплома! – гордо ответила она.
– Ради красного словца?
– Ты просто мне завидуешь!
– Что-то пока что выходит как-то наоборот, – задумчиво усмехнулся Лёша.
– Это просто пока… я ещё учусь, – самодовольно улыбнулась Джонсон. – А потом, с красным дипломом, я легко смогу найти себе любую работу. Ведь теперь даже в уборщицы на высокооплачиваемую работу без высшего образования не берут, – усмехнулась она над тем, как легко она положила его «на лопатки». Легко и непринужденно уйдя от ответа на его немой вопрос, который он уже начал было себе задавать.